Сергей Милушкин
Бездна
Она тянет ко мне свои щупальца. Она обволакивает мой мозг, мое тело, мой взор протыкает ее и не находит ничего, абсолютно ничего, лишь плотный туман и электрические разрывы на кончиках пальцев, сухой язык корябает зубы… Все молчит. Бой часов неумолим и страшен. Кто я? Где я? Зачем я?
– …Ты только попробуй! Это кайф!.. Дура, все уже давно на твоем месте… Самый лучший: чуйский!
Галя сидела перед ним на корточках. Она любила его. Она любила его? Да-да-да! И еще раз, да.
«…люби меня крепко, люби меня нежно…»
Андрей колдовал на журнальном столике. Его тонкие пальцы ловко скручивали воздух папиросной бумаги. Ни одной крошки. Все на дело.
– И давно ты?.. – спросила она.
– Это?! – он усмехнулся. Красивый ушлый лоб взрезала морщинка. – Это? Ерунда! Брось ты, это полезней, чем курить табак. А кайфа – больше.
Он прослюнявил самокрутку.
Я не знаю, почему так произошло. Все само-собой. И не должно было. Поучилось. Я брожу по выжженному полю среди мертвых колосьев. Черные вороны клюют мое лицо, мои глаза, мою душу. Они хлещут жесткими крылами, крылами забвения и смерти, крылами боли.
Они вышли на балкон. Движения воздуха не ощущалось. Летняя пыль висела туманными гроздьями.
Андрей облокотился. Повернулся к ней, поцеловал в губы.
– Я тебя люблю… – жар его губ пробежал холодом по ее спине.
«…любовь дороже, чем деньги, но тебе все равно…»
Проехала большая черная машина, из нее выпорхнул легкий мотив, закружился, умолк… Одинокий воробей влетел в сеть зеленых листьев дуба.
Галя подалась к нему. На зов ее руки обвили его шею.
– Не надо.., – шепнула она, – пойдем в комнату.
Андрей немножко отстранился. Мгновеньем легонько притянул ее к себе. Бархатистая кожа ее шеи манила сладостью. Поцеловал. Еще. Еще.
– Ты боишься? – легкий вопрос с оттенком: «я с тобой». – Попробуем разочек и будем заниматься… – сбился специально, взглянул прямо в ее серые открытые глаза.
Сердца забились у обоих. Они любят друг друга. У них все будет нормально. Они умрут в один день.
Она кивнула. Без смысла. Просто в ответ своей любви.
Чиркнула спичка. Сломалась надвое.
Андрей чертыхнулся. Тонкая самокрутка у самого краешка его губ чуть намокла.
Я иду и собираю камни. Они холодные. Они тянут меня вперед. Я не знаю, что там – впереди. Но я догадываюсь. Я иду, я не могу остановиться. И камни ведут меня. Могильный их холод проникает в меня, они прирастают к ладоням, я не могу их бросить. Я бреду по выжженной земле. Совершенно один, никого вокруг. Я болен, и вся пустыня корчится в смертельных судорогах. У меня было время разбрасывать камни. Теперь я их собираю.
Он открыл коробок. Шире. Удивленно потряс его.
– Ведь были спички…
Галя смотрела на него и любила взглядом.
«…любовь, похожая на сон…»
Андрей постоял секунду, вышел на кухню, вернулся с новым коробком. Галя поняла, что его не удержать. Она его любит. Любовь без свободы – крах. «Но он же говорит, что это безопасно… Это не шприцы там какие-то, СПИДа нечего бояться…»
Она листала его лицо и любила в нем каждую страничку. «Все, что ни делается – все к лучшему…»
Вскипел огонек. Восковое тельце спички умирало, скрючивалось, исчезало, превращалось в тлен. Огонек отражался в его глазах, когда он прикуривал.
Дым взлетел невесомостью, растаял. Андрей затянулся на миг, глубоко вдохнул, застыл, передал ей самокрутку.
Она улыбнулась. Зачем? Кому? Ему…
Повторила.
Ни солнца, ни луны. Безмолвная пустыня. Я не знаю, когда она закончится, но я чувствую, что конец близок. Я чувствую это не чувствующей душой, небьющимся сердцем, невидящими глазами…
Меня кто-то зовет, голос страшен. Я знаю, кто это. Я не верил, но теперь я на пороге. Что я там увижу? Неизвестность.
– Ну, как? – он выдохнул, вскинул пушистые ресницы, которые она так любила…
Галя кивнула.
– Да!
– Что, да? – Андрей засмеялся. – Понравилось.
– Еще нет…
– Сейчас. Будет.
Еще по затяжке. Еще по затяжке. Еще по затяжке.
Земля под балконом закачалась. Птицы сделались большими, листья красными, а душа – светлой.
– Как хорошо! – она вскрикнула. Ее голос эхом заметался по двору.
– Как хорошо! – повторила она, бросаясь к нему.
– Ты меня любишь?! Ты меня любишь?! Ах, как я… Ты раньше… ка-ка-я я-я пья-а-на-я…
И небо закаруселило. И он. И его глаза. И смех. Много-много смеха. Много-много радости. Много-много любви.
Они упали на кровать. Счастье переполняло их. Молодость рвала путы. Руки рвали одежды. Сердца рвались наружу. Друг к другу…
«…смерть стоит того, чтобы жить, а любовь стоит того, чтобы ждать…»