…Вечером Сталин долго сидел у горящего камина на своей даче. Языки огня всегда его успокаивали. Он думал. Ещё никогда положение Советского Союза не было таким сложным. Нет, внутри страны всё нормально. С успехом выполняют пятилетний план, строятся новые заводы и фабрики, разрыв между капиталистами и первым в мире социалистическим государством рабочих и крестьян сокращается. И быстрыми темпами. Эх, нам бы ещё три — четыре года, и ни один враг не осмелиться покуситься на нашу землю. Но этого времени нет. Есть страшный враг — Гитлер. Который открыто заявляет, что цель германской экспансии — Восток. И Рейх предпринимает прямые шаги в продвижении Германии. Уже есть общая граница. Хотя пограничники и докладывают, что немцы ведут себя смирно. Но это — пока. Только до тех пор, пока идёт война с Францией и Британией. «Странная война». Разведчики докладывают, что целыми неделями ни с той, ни с другой стороны нет выстрелов. Ни одного. Французы вынуждены организовать вытрезвители для своих солдат. Пьянство в окопах просто гигантское! Такое ощущение, что немцам открыто говорят: ваша цель — СССР! И если вы нападёте на большевиков — плевать нам на всё. Вы будете лучшими друзьями…
Сталин передёрнул плечами, когда бесшумно вошёл офицер охраны.
— Иосиф Виссарионович, к вам товарищ Берия.
— Пусть войдёт.
Лейтенант отдал честь и вышел. Через мгновение появился Лаврентий с неизменным жёлтым портфелем. Сталин устало обратился к нему:
— Что у тебя?
Тот протянул ему папку:
— Вот список всех, кто проходил по делу Тухачевского. Комбриги, комполка. Остальные — в отдельном списке. И ещё — я послал людей. Куда было сказано.
— Молодец, Лаврентий. Всё правильно сделал. Сколько нужно ждать?
— Я думаю, не меньше двух недель. Пока доберутся. Пока наладят контакт. Словом, до конца января — точно.
— Ладно. Это время того стоит. И пока оно у нас есть. Ты в курсе, что постановили насчёт военных действий?
— Правильно постановили, товарищ Сталин! Ни к чему нам сейчас на рожон лезть, пока не разберёмся.
— Вот и я так думаю. Ладно. Иди, отдыхай. Скажи охране, чтобы постелили в гостином домике. Утром ты мне будешь нужен…
Новый, 1940 год СССР встречал весело! Народ гулял, несмотря на войну. Впрочем, она гремела где-то далеко, и казалась такой… ненастоящей… А между тем уже во всю крутились шестерёнки новой мировой войны…
…В небольшом уютном здании, окружённом пирамидами могучих платанов, сегодня принимали гостей. Несмотря на зимний январский день ярко светило солнце, выдался погожий день. В большом кабинете за круглым столом собрались только военные. Мундиры разных стран и народов, из Европы и Азии. Все были заняты важным делом — планировалось нападение на нефтепромыслы Баку и Грозного…
— Господа, вот ответ на запрос Комитета объединённого Штаба нашего военного атташе в Москве генерала Палласа. Он пишет следующее: …изучение нашим Генеральным Штабом вопроса… возможности уничтожения нефтяных источников, могло бы оказаться очень эффективным источником устрашения. Если уничтожить русские нефтепромыслы (а все они представляют собой разработки фонтанирующего типа и поэтому могут быть очень легко разрушены), нефти лишиться не только Россия, но и любой союзник России, который надеется получить её у этой страны…
— Согласен, господин Вюйемэн. Мой коллега генерал Айронсайд так же рассматривал данный вопрос в конце прошлого года, и пришёл к аналогичным выводам.
— О, господин Батлер! Пожалуй, впервые с начала войны наши страны проявляют столь трогательное единодушие!
— Да, господин генерал. А что скажут наши союзники? Предоставят ли Турция и Персия нужные нам базы для бомбардировщиков? Что скажет?
Невысокий полный турок в пышном мундире нехотя покрутил головой, затем решился:
— Я, маршал Чакмак, от лица турецкой армии согласен выделить союзным силам всё необходимое.
— Я военный министр Ирана Нахаджаван, готов предоставить все необходимые базы и материалы при условии…
За столом воцарилась тишина:
— что Британская Империя продаст нам ещё дополнительно 60 бомбардировщиков и 20 истребителей.
Британец и француз переглянулись, затем англичанин кивком выразил согласие.
— Тогда не видим препятствий к началу действий.
— Господин Вюйемэн, когда французский флот сможет преодолеть Босфор?
Тот на мгновение задумался, затем коротко бросил:
— Думаю, что через две недели. Максимум — три. А вы?
— Три эскадрильи «Бленхеймов» перебазируются на аэродромы в Иране через неделю. Насколько понимаю я — ваши «фарманы» будут под Стамбулом?
— Да.
— Великолепно. Тогда, думаю, что к середине февраля мы сможем нанести удар!..
…Потом был кофе. Пышные многоцветные ничего не значащие речи, обещания, пустые слова… Когда азиаты удалились француз и англичанин вновь склонились над картой.
— А теперь поговорим серьёзно, генерал.
— Да, думаю — можно. САСШ предоставила нам сто самолётов «Б-17». Их прибытие ожидается не позднее, чем через неделю.
— Великолепно. Наши самолёты УЖЕ в Египте…
— Вы будете удивлены, господин генерал, но наш флот прибудет в Стамбул через четыре дня.
— О! Тогда, в свою очередь, могу сообщить, что не позднее 15 февраля в Нарвике будет высажен стотысячный экспедиционный корпус.
— А что скажут норвежцы на это действие?
Британец надменно скривил седые усы:
— Империя не намерена учитывать чьё то мнение, кроме своего собственного, а так же нашего верного союзника — Французской Республики…
Оба генерала учтиво раскланялись…
Примерно в это же время в Лондоне очень полный джентельмен положил трубку телефона и пыхнул сигарой. Затем позвонил в колокольчик и сказал вошедшему слуге:
— Вызовите ко мне Дженкинса. Он в гостиной.
Когда тот вошёл в кабинет, Черчилль дописывал какую то бумагу. Диверсант терпеливо дождался, пока военный министр закончит своё дело и запечатает конверт.
— Это письмо должно быть вручено лично Канарису. Вам ясно, мистер Дженкинс?
— Да, сэр.
— Тогда — действуйте. И как можно быстрее. Промедление — смертельно…
Глава 11 Берлин. Карелия. Турция. Иран
Майор Дженкинс, резидент британской разведки, прищурился на ярко освещённую витрину берлинского ресторана «Адлер». Приятно всё-таки выполнять такие задания. Никакого риска, цивилизованная страна, пусть у власти в ней и этот сумасшедший… Впрочем, пора. Он сбросил швейцару на руки добротное американское пальто и вошёл внутрь зала. Тот был полон. Тот час к британцу подлетел метрдотель.
— Чего изволите?
— Для меня заказан столик. Мистер Смит. Гарольд Смит.
— Прошу вас следовать за мной…
Прислуга ресторана щеголяла выправкой, не уступающей офицерской. Через мгновение они оказались за уютным столиком, расположенным в углу, под раскидистой пальмой. Дженкинс лениво пробежал глазами меню, карту вин и небрежно развалясь на стуле сделал заказ. Официант исчез, чтобы буквально через мгновение подать салфетки, прибор, пепельницу. Майор бросил взгляд на наручный «Лонжин» — до встречи оставалось ещё пятнадцать минут… Он усмехнулся своим мыслям — дежурные филеры, которых гестапо прикрепляло к каждому иностранцу сейчас топтались на промозглом зимнем ветру, прячась где-нибудь в подворотне. Их жалованье уж точно не позволяло посещать подобные заведения. Ничего, этим немцам только на пользу. Пускай приучаются заранее к мысли, что ТОЛЬКО БРИТАНЕЦ может быть господином… Впрочем, пора. В это время официант поставил перед ним тарелку с дымящимся жарким, и англичанин небрежно потянулся за столовыми принадлежностями, не забыв поставить перед собой золотую зажигалку, украдкой бросив взгляд на висящие над выходом большие часы. Две минуты…
— Не даст ли господин турист даме огня? Я забыла дома зажигалку.
Дженкинс вскинул глаза, оторвавшись от еды — перед ним стояла пышная блондинка в вечернем платье, и, как было заметно, слегка навеселе. В её руке покачивалась тонкая дамская сигарета марки «Житан». Всё сходилось. Пароль, опознавательные знаки, в том числе и массивный золотой перстень с алым камнем, совпадали…
— Вы очень красивы, а я — не курю. Но зажигалка у меня есть. Вы позволите подарить её столь прекрасной даме?