Впрочем, брали далеко не всех и не подряд. Остались на своих местах слесари и механики, одесские биндюжники и нефтяники в Татарстане. Не арестовывались и жёны в смешанных семьях, но остальные — накипь, они лишились квартир в столицах и областных центрах, сменив их на уютные бараки в Биробиджане и на Новой Земле… Готовились громкие судебные процессы, поскольку творческий союз партайгеноссе Гиммлера и товарища Берии вскрыл ТАКИЕ ЖУТКИЕ вещи, что Иосиф Виссарионович, когда ознакомился с материалами дела, почувствовал, как у него зашевелились волосы на седой голове. Тут был и сознательный саботаж в разработке и внедрении новейшей техники, сокрытие и продажа по своим каналам секретных разработок советских конструкторов. Внедрение заведомо негодного вооружения, сознательное разорение страны колоссальными сериями абсолютно негодного к делу оружия. Прямая клевета и уничтожение самых гениальных в прямом смысле этого слова конструкторов и инженеров, и наоборот, прославление шарлатанов и жуликов, выделение и разворовывание колоссальных сумм народных денег. Но самое страшное — прямое уничтожение практически всех национальностей страны, кроме своей собственной. Начиная от пресловутого р-р-революционного „Закона о национальностях“, и заканчивая организацией голода и дефицита промышленных товаров в некоторых Советских Республиках, в частности, на Украине. Ну, никак не могли простить сионисты украинцам того, что не удалось им воплотить план Жаботинского „Новый Сион“, по которому Израиль планировалось создать на землях Советской Украинской Республики, а коренное население — ИСТРЕБИТЬ ПОГОЛОВНО! Впрочем, и это было не всё — Сталин, Будённый и Ворошилов не поверили своим глазам, когда на стол легли документы, разоблачающий новый заговор военных… Не давали несостоявшиеся лавры нового наполеона Тухачевского спать спокойно очень многим из нынешних командармов и комбригов: Жукову, Мерецкову, Арбатову, Хрущёву и прочим, прочим, прочим… Продавшим свой народ и свою страну за власть над людьми, возможность воплотить свои низменные инстинкты в жизнь… Ниточка потянулась ОЧЕНЬ ДАЛЕКО… В Англию, во Францию, и в Америку…
Контр-адмирал Несвицкий поднёс к глазам бинокль — где-то там, в туманной дымке изморози прятался Выборг. Его флагман, „Марат“, занял место в общем строю.
— Командир! Немцы передают координаты!
Отвлёк от размышлений адмирала голос старшего артиллерийского командира. Николай Николаевич молча махнул рукой:
— Как будете готовы — огонь по команде.
— Есть!
…На пяти крупнейших судах эскадры, на шестнадцати поменьше, и на доброй сотне самых маленьких зашипели и заклацали затворы множества орудий. От трёхсот восьмидесяти миллиметровых на германском „Бисмарке“, до 180-мм на советских крейсерах. Скользнули в стволы тяжёлые, матово поблёскивающие конуса снарядов, плотно забиты вслед руками матросов и коленчатыми прибойниками заряды. Стволы медленно и страшно задрались к горизонту. В облаке пара взмыл к свинцовому небу крошечный корректировщик с „Советского Октября“ и изо всех сил заспешил к скрытому в тумане Виппури.
— Готовность — минута! Отсчёт!
Напряжение на судах объединённой эскадры достигло апогея…
— Залп!!!
По натянутым, словно струны нервам ударил практически одновременно страшной силы ЗАЛП! Сумрак разорвало сотнями вспышек. С воем ушли за горизонт „чемоданы“ и мелочь послабее, а затем… береговая линия ВСПЫХНУЛА… Даже в море, даже на судах моряки ОЩУТИЛИ неимоверную силу одновременного взрыва почти пятисот тонн взрывчатки…
Непрерывно грохотали по восемь главных калибров „Зейдлица“ и „Блюхера“ по двести восемьдесят миллиметров каждый. Не отставал от них и „Бисмарк“, давая восемнадцать выстрелов из своих трёхсот восьмидесяти миллиметровок главного калибра в минуту. Комендоры объединённого флота суетились изо всех сил, страстно желая увидеть результат своих трудов из-за брони, но, увы. Эта мечта была пока недосягаема для них… Десятки, сотни, тысячи снарядов несли смерть, ужас и разрушение в старинный Виппури…
Поручик Бешановски наслаждался коротким увольнением. После того, как союзники высадились в России, а финские войска вместе с добровольцами отшвырнули прочь грязных славянских варваров (поскольку себя славянином настоящий польский аристократ не считал никоим образом) от линии Маннергейма, поручик подал рапорт на перевод в специальные полицейские части. Он преуспел в Польше на этом поприще, усмиряя немецких бауэров и русинов, почему бы не заняться этим и у большевиков? Жечь их грязные дома, рассадник болезней! Уничтожать всё это быдло, пропитанное ядом коммунистической заразы под корень! И чем больше, тем лучше! Чтобы всё семя этих русских извести под корень, чтобы никогда больше не смели они осквернять воздух, которым дышат настоящие поляки и другие европейцы. Чтобы сама память о них исчезла из памяти других народов… И он старался.
Пылали деревни по всему Северу. Горели загнанные в амбары и клубы их жители. Распинали председателей колхозов, сажали на колья коммунистов и комсомольцев, распарывали животы беременным женщинам, проверяя, не мальчик ли там, в утробе грязной славянки? Словом, Бешановски развернулся во всю, не раз получая благодарности за „усмирение оккупированных территорий“. А благодарности влекли за собой денежные премии и перспективу безбедной старости, и, даже может, восстановление прежнего положения польского аристократа на землях возрождённой Ржечи Посполитой от Берлина до Смоленска и Киева… Вот и сейчас поручик наслаждался культурным отдыхом, будучи в увольнении. Вчера вечером он посетил ресторан, благо иногда его жолнежам попадали в руки обручальные кольца, серьги и другие золотые вещички, а знакомый раввин на соседней улице Виппури с удовольствием менял трофейное барахлишко на настоящие английские фунты. И сейчас Виктор принимал ванну. Ароматные французские соли размягчали тело и душу, ласкали обоняние, уютно горел камин в номере лучшей гостиницы города. Жаль, конечно, что это не Хельсинки и не, тем паче, его мечта — Париж, но… Чем чёрт не шутит! Он погасил настоящую кубинскую сигару в пепельнице и сладко потянулся. Надо бы сбросить напряжение в теле, но пока поручик среди „дружественного населения“… Ничего, он потерпит эти пять дней, если не подвернётся какая-нибудь проститутка из числа приехавших на „гастроли“. А потом прикажет себе привести самую красивую русскую, велит привязать её к кровати, потешится сам, а потом отдаст своим солдатам… Вдруг ванну с голым поляком ощутимо тряхнуло. Бешановски открыл глаза, прикрытые в сладкой дрёме: что это? И тут… С треском разлетелось оконное стекло, ударив по нежной розовой коже поручика стеклянной шрапнелью с такой силой, что та полетела клочьями. Виктор взвыл от жуткой боли, но тут же перед глазами сверкнуло, и он с ужасом увидел, как массивная стена гостиничного номера толщиной в пять кирпичей треснула и вывалилась наружу. Мгновенно стало невыносимо холодно, а затем ударил гром и по глазам хлестнул огонь…