Два П, безусловно гордились своим союзом, потому что хоть и король Рафус истребил воровство и попрошайничество на корню, эти двое брали свой процент именно "за безопасность".
Палка слыл очень разговорчивым и, если иной торговец противился отдавать утреннюю подать, то гвардеец перечислял, для чего она нужна. Вот и сейчас он что-то рассказывал торговцу хлебом.
Неспособный больше терпеть Евсей решил, что время пришло, а на рынке достаточно людно, чтобы остаться незамеченным. И посему он пошёл пробираться к лоткам с едой, благо внимание торговцев было сконцентрировано на патрульных.
– … ну смотри, пожар может случиться, хлеб твой крысы могут пожевать, – продолжал Палка, держа в руках длинный багет. – А так, отдал и забыл про опасность.
– А если отдам, что, крысы нэ пожуют и пожар нэ случится? – препирался коренастый гном в белом фартуке.
– От крыс я те котёнка принесу, мохнатого такого, как твоя борода по цвету, чтобы шерсть на одежде не контрастировала, – улыбался Палка.
– Нэ нужен мне котонок, нэ одна крыса столько нэ ест, сколько вы бэрёте! – всплеснул руками гном Баби.
Взгляд Евсея небрежно скользнул на торговца и гвардейцев, пока он проходил за их спинами, а рука сама потянулась к половинке отрезанной для демонстрации буханки хлеба, как раз лежащей на разделочной доске рядом с мелкозубчатым ножом. Но не успел парень потянуть добычу на себя, как его запястье оказалось в цепком хвате Палки.
– Видишь, Барибиран, вот защита, а вот вор! Так что плати и не выпендривайся.
С этими словами багет отправился в сумку к Пончику.
– Ну что, малец, повезло тебе, что хлеб лишь в левой руке. Без неё жить можно, а вот без правой – куда сложнее, – хищно улыбнулся Палка, повернувшись на Пончика. – Подержи-ка жулика, пока я руку его, склоняющую к греху отымаю.
Евсей не стал просить, умолять, брыкаться. За последние сутки он многое потерял и не мог лишиться ещё и руки. Парень развернулся, подняв взор на гвардейцев, а его правая кисть одним движением схватила лежащий на лотке нож и полоснула по держащей его руке снизу вверх.
Мгновение и ноги понесли Евсея прочь, скользя и облетая начинающую собираться толпу.
– Держи вора! – кричали сзади.
– Это сын газетчицы! – орали в отдалении.
– Гвардеец ранен! – кричали далеко позади.
Куда было Пончику угнаться за юрким, привыкшим к бегу по городу пареньком. И вот уже Евсей замедлил свой бег, осознав, что за ним не только нет погони, но и он убежал достаточно далеко. Последний раз оглянувшись, парень взглянул на свои руки, держащие полбулки хлеба и хороший зубчатый хлебный нож гномьей работы. Голова закружилась, а слюна наполнила рот. Евсей прислонился к стене, вцепившись в хлебный мякиш зубами, будто животное, не выпуская клинок, не догадываясь даже, использовать его по назначению.
Когда голод был утолен, парень осмотрелся по сторонам, спрятав остаток хлеба за пазуху. Ему всё ещё было холодно несмотря на недавний спринт, и нужно было позаботиться ещё и об этом.
– Даааай! – протянул скрипучий женский голос из зашевелившейся кучи мусора, и пальцы Евсея сжали деревянную рукоять ножа. – Дай кусочек!
Вопрошающе вытянув беззубую челюсть, наклонив морщинистую голову, будто кожа сама хотела сползти со старых костей, на Евсея смотрела нищенка. Он был готов поклясться чем угодно, хоть всем его имуществом, серой тряпичной рубахой и штанами, промокшей обувью, гномьим ножом, да хоть остатками хлеба, что там, в куче мусора ещё секунду назад никого не было.
– Дай поесть, ну что тебе, жалко? Ты за свою жизнь ещё много поешь! – проскрипела женщина, вытягивая к парню распростертую костлявую ладонь.
– Аха, а ты мне что? – хмыкнул Евсей и уже собрался идти дальше. – Тут, бабуль, не подают. Тут сами нуждаются!
– А я тебе всю правду скажу! – заискивающе перешла на шипение женщина.
– Правду я и так знаю, только вот она не греет и пузо не наполняет, а вот хлеб хотя бы второе делает!
– Ты потерял всё в двух мирах! – взвизгнула женщина в спину Евсею. – У тебя больше никого нет!