– Это и так понятно. Я, бабка, тоже спектакль битва экстрамагов смотрел, – вспомнил Евсей недавно приезжавшую в столицу труппу из Шаруланкара, дававшую представление о том, как двенадцать шарлатанов без траты маны притворялись волшебниками и королю, и его подданным головы морочили.
– А ещё ты слышишь голос, он ведёт отсчёт!
Евсей повернулся, чтобы увидеть, как бабка откинулась на кирпичную стену, приподняв подбородок, поняв, что он на крючке.
– Откуда ты знаешь?! – сделал шаг к нищенке парень.
– Сначала хлеб, потом спрос! – прищурилась старуха.
"Соврёт, недорого возьмёт, а это моя последняя еда", – мелькнуло в голове у парня. – "А с другой стороны, как пришло, так и ушло, ведь как-то же она знает про голоса".
Скрипя сердцем Евсей протянул оставшийся хлеб нищенке, которая буквально выхватила его из рук и принялась уплетать.
– Э, бабка, так чё за голос, который мне про дни напоминает?
– Откуда ж я знаю как, но твоё сокровище ждёт тебя, как только ты возьмешь в руки меч! – бубнила с набитым ртом женщина.
– В наёмники что ли идти предлагаешь? Кто ж меня возьмет? Мне ж двенадцать, – нахмурился Евсей, уже пожалев, что отдал еду.
– Твоя рука тонка, но разить будет то, что толстая рука одолеть не сможет. А тот, кто следует за тобой, со следа собьется, когда ты вновь пройдешь через женское тело, как при рождении! Бывает так, что хищный зверь на охотника сам охотится, пока охотник в руки ружьё не взял. По одному лесу их ноги ходят, лишь Бездну призови!
– Ты пьяна чёль? – предположил парень, отвернувшись, но вместо ответа нищенка всхлипнула, а её голова, отвалившись, покатилась к ногам Евсея, от чего тот отпрыгнул в сторону.
– Четыре дня, Еся. Четыре дня! – прошипел воздух в подворотнях.
– Кто тут, ссука! – прокричал парень, оглядываясь. – Выходи, мудила!
Но переулок не ответил, а лишь напомнил Евсею сквозящим ветром, что на улице далеко не тропики Орочьих островов.
Глава 5. Дом детства у Бездны
У дома его уже ждали трое солдат гвардии. Сержант вертел в руке сургучевую пломбу, оплетавшую дубовой верёвкой ручки входной двери и, убедившись, что она не взломана, оставил её в покое, повернувшись к гвардейцам. В заснеженную землю прямо у порога был вбит колышек с табличкой “продается, обращаться в Шаруланкар Гномиш Банк”. Евсей отдернул голову, чтобы невзначай не быть замеченным.
“Быстро они”, – процедил в мозгу он с мыслями и про дом, и про стражников, направляясь в переулок в надежде сделать крюк дворами и тем самым обойти стражу с тыла здания.
Еще когда мама была здорова, она строго-настрого блюла режим, ведь газетные новости ценны лишь тогда, когда они первые, поэтому гулять по ночам было для Евсея под запретом. Однако разве ж могла запертая дверь удержать юного разгильдяя от бегства на всю ночь? А утром он также взбирался по стене близкостоящего здания, расшеперившись между своим и соседним домом как лягушка. А попадая в дом, как ни в чём не бывало надев на себя заспанную маску, спускался со своей комнаты по скрипучей лестнице к маме, занятой утренней готовкой пищи.
Сейчас ему предстояло повторить тоже самое, только не привлекая внимания стражей у двери, улочками и проулками зайдя со стороны окна, находящегося на втором этаже ветхого жилья.
Евсей почему-то был уверен, что стража не будет долго стоять у входа, хотя резануть по руке одного из гвардейцев – серьёзное преступление, караемое смертью. В этом жестоком мире разницы между отрубленной рукой и гибелью особо не было, и потому парень не переживал за содеянное. Заглянув за угол и убедившись, что подходы к окну чисты, паренёк полез наверх, как лазил не один раз – упираясь в одну стену спиной, а в другую ногами, постепенно взбираясь всё выше и выше.
– Вот ты где! – донёсся крик сзади, и Евсей увидел Пончика, спешащего со всех сил с верой, что цель уже в руках.
Парень не ответил, а лишь продолжил карабкаться по скользким замороженным стенам дальше. Дыхание участилось, а движения стали менее аккуратными, но ловкость еще не подводила его, когда нужно было залезть на второй этаж по уже заученным выступам и еле видимым упорам.
Пончик поравнялся с Евсеем и нелепо прыгнул, чтобы схватить паренька за ногу, но его пальцы только рассекли воздух.
"Жиртрест", – возликовал парнишка, не скрывая появившейся на его лице улыбки.
Но тут снизу раздался звук взведённого курка револьвера.
– Слезай, шлюхин сын, а то застрелю!
Этот возглас вкупе с взведённым пистолетом заставил Евсея остановиться и поглядеть вниз. Пухляш сжимал револьвер в двух руках, нацеливая вверх, с такого расстояния невозможно промахнуться.