В нескольких метрах от меня, я заметил паланкин, который несли двое человек. Они были закутаны в ткань, как и я, правда одежда на них была обветшавшей, чем моя. Паланкин же вероятно принадлежал знатной даме, потому что помимо посеребренных перекладин, он целиком был покрыт украшенной яркими нитками вышивкой, с изображением лани в женском одеянии. Занавеси были из белоснежного струящегося материала. Они были закрыты, целиком скрывая столь важную персону.
Паланкин приближался в мою сторону, и я нырнул дальше в глубь стены, чтобы меня тоже не смогли заметить. Попадаться на глаза этим людям было точно не самой лучшей идеей. Дождавшись, пока слуги прошли мимо меня и направились по той дороге, откуда я появился не так давно, я решил последовать за ними. Раз уж наш путь таким странным образом совпал.
Паланкин был как знаком свыше, рассудил я, они могли меня вывести заодно хотя бы на известный мне проулок, где я уже смог бы закончить свои блуждания.
Так бы и случилось наверно, но я не учел одного, что мне просто не захочется возвращаться домой, не утолив в полной мере своего любопытства. За все то время что я здесь прожил, мне не удалось увидеть ни одной знатной дамы или вельможи. Поэтому мне стало интересно, как же выглядят те люди, которых так часто страшились и о коих рассказывали многочисленные придуманные сказания и легенды мои сородичи. Может это могла быть та самая Шахерезада, или царица Савская, или дочь самого султана? Конечно же, я знал, откуда им было взяться в этом городе, но мое сердце не хотело так быстро разрушать свои фантазии, созданные не без помощи еще не выведенного из моей крови остатков опиума.
Пока в моей голове возникали эти мысли, мой объект преследования провел меня через несколько закоулков и проулков, и, свернув за угол, оказался средь раскинутых рыночных шатров. В это время там не было ни одного даже самого мелкого продавца с товарами. Одинокие навесы шатались под ветром, кое-где были рассыпаны брошенные впопыхах специи и травы. А к моим сандалиям прилипал сок от раздавленных фруктов и тертых семян.
Слуги опустили паланкин на землю. И я стал ждать, но прошло несколько минут, а никто оттуда так и не выходил. Пока я не увидел приближающуюся к нему фигуру какой-то молодой женщины, тщательно кутавшейся в платок и пытающейся скрыть свое лицо. Она подошла к носилкам и, одернув занавеси, забралась внутрь. Но если мне не повезло увидеть сидящую в носилках госпожу, то женщину, что решила с ней встретиться я смог разглядеть, так как ветер чуть откинул с ее лица ткань. Это была не кто иная, как сама богиня смерти, моя знакомая Кали.
========== V ==========
Я не мог заснуть. Всю ночь я наблюдал за проникающим через оконные створки лунным светом. Я вспоминал о нашей любви, о самых счастливых моментах моей никчёмной жизни. Безликая полуночница была свидетелем того, что та моя реальность правда существовала. Она не позволяла мне забыть ничего, словно не гаснущий свет маяка, который вел корабли, даже не осознавая, какой путь их ожидает впереди, и как много всего они смогли оставить позади.
Я снова пригласил Кали к себе, но прийти она согласилась только на последующий день. Оказалось, она владела своим временем, как и телом, хотя как удалось ей заслужить это право в публичном доме — я не представлял. Ещё одна загадка, связанная с ней. После той моей вылазки я пытался больше разузнать о ней, несколько раз оплачивал и проводил с ней ночи, но на мои намеки и вопросы на ее связь с благородными лицами она неизменно давала один ответ. Что ее приглашали к себе мужчины разных сословий и положений, но не в ее праве разглашать о них информацию, даже если бы она и располагала ей.
Но я не верил. Я знал, что ни один уважающий себя знатный человек не стал бы видеться с продажной женщиной в людных или открытых местах, там, где его могли заметить — как и вышло тогда.Что-то было странное во всем этом.
— Я в вашем распоряжении, господин Микаэль, — как и в прошлые визиты промолвила она, лишь появившись в моих покоях и проследовав к тому месту, где я сидел. Она уселась в небольшом отдалении от меня, на небольшой диван из верблюжьей шерсти с парчовым покрывалом, на котором я обычно лежал с ней, и стала ждать, пока я что-то скажу в ответ или начну делать.
Она делала все, чтобы показать свою покорность и будто бы невинность, что всегда нравится мужскому полу, но ее взгляд выдавал то, что на самом деле скрывалось в ее душе. Ее пагубность и безразличность к происходящему, граничащую с отвращением и яростной жаждой противостоять всему тому, что могло бы пойти не по ее устоям. У проститутки были свои принципы. Я посмеивался над собой за свои мысли. Но отогнать их и разубедить себя не мог. То, что видел, замечал, в то и верил, сколь абсурдным это не казалось бы.
Я растянулся среди мягких одеял и подушек на полу. Закинул одну руку за голову, а другой взял трубку и закурил, сделав ей знак расположиться, где и как ей будет удобно, предположив, что она захочет расположиться внизу, как и я.Но она осталась на своём месте и даже не пошевелилась. В огромном, украшенном вкраплениями камней и вырезанным деревянным орнаментом зеркале, висевшим напротив, отражался закат еще одного прожитого дня. Я еще не зажигал свечей, и комната постепенно начинала погружаться в привычный мне сумрак.
Я выдохнул дым и вздохнул. Я не хотел с ней ничего делать. Предыдущая бессонная ночь давала о себе знать, и я чувствовал тягучую тяжесть во всем теле, и лишь курение и выпитое несколько минут назад кофе не давали мне совсем провалиться в сон. Кто ещё додумался бы брать себе женщину, не имея желания ей воспользоваться?
— Ничего не будет. Я все равно заплачу, но ты можешь уходить, — наконец сказал я.
Она повернула голову в сторону и ждала, что я передумаю. Но я продолжал молчать.
— Я не согласна получить деньги ни за что. Если не хотите со мной заниматься любовью, то может я ещё что-то могла бы для вас сделать?
Я засмеялся. — И что же ещё может делать продажная женщина?
Кали, не смутившись, улыбнулась и тут же парировала мой выпад.
— В наших краях любая женщина умеет не только телом ублажать любого мужа, но и танцами, пением, сказами. Любой слышал о незабываемых ночах султана в обществе Шахерезады.
Да я должен признать, она была намного умнее и грамотнее, чем я обычно думал о здешних женщинах. Может, сказывалось отсутствие значительного опыта общения, а может, она, и правда, отличалась от других.
— Хорошо, — смирился я, почувствовав снова любопытство относительно нее. — В нашу первую встречу ты упомянула богиню смерти. Можешь поведать мне больше о ней, и чемже она тебе так близка?
Она попросила у меня воды, а отпив из сосуда, рассказала мне о той, что так нерушимо слилась для меня с ее образом.
— В очень давние времена, мой господин, когда эпоха людей ещё не настала, злобный демон Махиша возжелал установить собственную власть над всем миром. Но боги нашли выход, они создали существо-воительницу, которое соединило в себе всевозможные способности разных божеств. Приняла она в себя и непревзойдённую мощь, и могучее пламя, и яростную силу духа. Бросилась она в атаку, и кто ни попадался бы ей на пути, неистово поражала тех она. Грозная богиня закалывала демонов копьем, рубила мечом, убивала их стрелами, накидывала им на шеи петли и волоком тащила их за собой. Хлещущая из них кровь превратилась в нескончаемые потоки, горы — в пыль, а небо даже почернело от ужаса, что оно увидало. Несколько раз богиня Кали настигала Махишу, но он все время менял свой облик и уходил от нее. Наконец уничтожив всех демонов, Кали настигла Махишу и с жестокостью отсекла ему голову.
Новеличественная богиня уже не могла усмирить свой пыл. Радуясь одержанной победе, Кали начала танцевать. Она двигалась все быстрее и порывистее. Все вокруг стало сотрясаться. Когда боги осознали, что она способна разрушить весь мир, то один из них –бог Шива решил остановить ее. Он обернулся плачущим младенцем, лежащим на поле среди убитых демонов. Кали увидев его, не смогла унять свои материнские чувства и взяла ребенка на руки. Чтобы успокоить его, она остановила свой страшный танец. Так Кали стала богиней не только разрушения и хаоса, но и богиней-матерью всего сущего, богиней возрождения жизни.