— Теперь я могу заявить, что ты пытался меня убить. Черт, царапина, а болит ужасно, — выругнулся он, делая окончательную завязку на спине.
— Я не хотел этого делать, — сказал я.
— Да знаю я, — ответил Алек.
Закончив, он тоже сел на пол напротив меня, стиснув зубы, от пронзившей его бок боли:
— Я никогда не хотел, чтобы все так сложилось. Не хотел, чтобы что-то становилось между нами. Ты мне был как брат. Она должна была остаться с тобой, мне не следовало тогда возвращаться. Все равно у нас с ней ничего бы не сложилось. Как бы я ни любил ее, я не смог бы прожить с ней всю жизнь. Ни один из нас бы не сделал другого счастливым. Мы слишком были похожи с ней, обе неприкаянные души. Мы не могли наслаждаться тем, чтобы все было спокойно и хорошо, мы находили страдания, все усложняли. Она ведь знала, что я не брошу свою жену. Что не смогу отказаться от всего ради нее. И она бы потом вернулась все равно к тебе, поверь мне.
— Мне не нужен был никто кроме нее. И я бы смог последовать за ней куда угодно, лишь бы она позвала за собой. Но ей было мало меня, да она любила меня, но я не смог ей дать всего, в чем нуждалась ее душа, ее сердце. Просто не смог, — сказал я и схватился за голову. Я с силой сдавил виски, в желании выдавить оттуда все мысли о ней. Конечно, это было бесполезно.
Я поднял голову и взглянул на Алека. Я пытался представить ее с ним. То как она притрагивалась к нему, как позволяла ему любить ее тело. И понял, что-то, что раньше причиняло мне такую боль, теперь отдавалось лишь глухим отголоском в моей душе. В конце концов, он и вправду всего лишь любил ту же женщину, что и я.
Поднявшись, я нашел на столе бумагу и перо. Сделав несколько записей, я протянул листок Алеку.
— Это то, ради чего ты меня искал. Теперь я хочу, чтобы ты оставил меня, и не пытался больше никогда меня отыскать. Пусть я для тебя стану мертвым. Я уже чувствую себя лишь призраком, во мне больше не осталось ничего от прежнего, хоть я и вечно буду терзаться прошлым, — безжизненно проговорил я.
Он кивнул, и тоже поднявшись, потянулся за своими вещами. Но прежде чем открыть дверь и навсегда исчезнуть из моей жизни, он обернулся и отдал мне запечатанный сверток, который он достал из своей дорожной сумки.
— Здесь несколько ее вещей. И также то, что ты должен уже давно был узнать. Открой его, когда будешь готов. И еще, — добавил он на прощание, — она очень любила тебя, друг.
Оказавшись наедине с собой, я налил себе в стакан вина. Но взяв его, я заметил оставшиеся засохшие пятна крови на руках. Я поставил стакан на место, так и не сделав ни одного глотка. Вместо этого я поднес свои ладони к горевшей свече и стал разглядывать их.
Я смотрел на свои окровавленные руки и вновь переносился туда, в ту ужасную роковую ночь. А потом я взял свои запасы опиума, открыл сразу несколько пузырьков и не разбавляя выпил их. И спустя несколько мгновений, моя голова окуталась в туман, мысли проносились одна за другой, ну, а я уносился прочь от них, от всего, что еще оставалось живым во мне.
***
— Видел ли ты хоть раз танец восточной женщины? Даже если и да, то это не идёт ни в одно в сравнение с тем, как танцевали наложницы султана. Мы обучались этому годами, когда каждое движение становилось не только естественным, но и исполненным страсти и обещания неземного блаженства. Красота изящных линий, пленительность взгляда, яркость струящихся тканей, подчеркивающих изгибы женского тела, звон золотых браслетов на запястьях и лодыжках, смешанный с боем барабанов, звуками флейты-мизмары и струн аль-удов. Прерывистый свет горящих свечей и запах терпких благовоний. Все это невозможно забыть, увидев лишь однажды.
Но вспоминая дни, проведенные в гареме, передо мной предстает не это, а нежная улыбка моей возлюбленной, ее сверкающие любовью и нежностью глаза. И когда я исполняла танец для султана, то представляла, что в покоях не было никого кроме нас с ней. Я не опускала свой взгляд, не смущалась от того, что она видела меня полуобнажённой. Я разделяла ее чувства, и мои глаза выражали невыносимое желание принадлежать лишь ей, полностью и безвозвратно.
Звучащий ритм, совпадающий с моим пульсом, мои раскованные и завлекающие движения, холод сабли на моей груди и животе, и все более и более неистовый танец. Я останавливалась только когда смолкала музыка, замирая напротив нее, окончательно потонув в ее глазах. Именно тогда я дала клятву любить ее до своей смерти, идти за ней, куда она ни позовет, никогда не предавать, не причинять боль. Непостижимым образом она завладела моей душой, будто стала госпожой ей, и я не требовала ничего взамен этого. Потому что я знала, что даже если она меня разлюбит, то я не смогу забыть ее никогда.
Когда темнело, я сидела в своих покоях и ощущала запах соленого бриза, настолько насыщенный, что казалось, будто он отставлял следы на теле. Босфор — мой друг, мой безмолвный покровитель.Он привел меня к моей любимой в эту прекрасную и жестокую османскую землю. И именно его воды должны были унести нас в далёкие земли, помочь нам быть вместе, суметь обмануть судьбу и избежать наших участей. Наш побег был назначен через пару недель. Но уже тогда у меня было предчувствие, будто должны пройти годы, прежде чем мы сможем обрести друг друга. Но я отгоняла эти мысли, рядом с моей любимой не было места сомнениям и страхам. Я верила, что любовь может справиться с любыми трудностями.
Любое наше свидание с ней наедине было рискованно, и если бы нас поймали, то нас обеих ждала бы неминуемая гибель. Но мы были не в силах прятать свои чувства, не могли бороться с ними. Поэтому даже смерть стала для нас малой платой за то, чтобы иметь возможность быть вместе, видеть друг друга.
В наши последние дни в гареме, наступила ночь, которая стала для меня особенной, ее я провела наедине с ней. Я вдыхала аромат ее кожи, ощущала скользящий по моему телу взгляд, прикасалась к ее бархатному животу, поднимаясь все выше и замирая от теплоты ее дыхания, находясь внутри нее, чувствуя ее вкус на своих губах, и желая лишь того, чтобы не наступало утро, чтобы ни один луч света не смог иметь власти над нами, не заставил нас снова разлучиться.
Часами лежать в нашем тайном месте, вдыхая аромат акаций, смеясь вместе с ней, прячась в ее объятиях — для меня это было счастьем, которое я хотела продлить вечно. Я наслаждалась настоящим, но неизменно мечтала о будущем, которое я смогу разделить с ней. Это было моей ошибкой. Потому что будущее было слишком туманным, и как оказалось, этому туману было не суждено развеяться.
Мы договорились с одним из янычар, он должен был нам помочь найти лодку и провести нас через стены дворца. План не был идеальным, но ничего лучше мы тогда не смогли придумать.
В ту ночь, когда она должна была взять меня за руку и отправиться в путь, она так и не появилась в моих покоях. Я прождала до самого утра, а с рассветом бегала по всему дворцу, в поисках ее. Но никто не знал, где она. Дочь султана исчезла, но не одна, а вместе с тем самым янычаром. За ней пустили погоню. Ее отец был вне себя от злости, и сразу же принял решение казнить ее незамедлительно, лишь только ее доставят к нему. Но ему не понадобилось брать этот грех на свою душу. Она умерла сама. Их нашли обоих мертвыми. Босфор не захотел прощать ее предательства передо мной и оставил ее душу навеки в своих водах.
Но и я сыграла свою горькую роль в судьбе любимой. Лишь только начались ее поиски, я смогла тоже тайком отправиться за ней. Я убила стража, остригла себе волосы и переодевшись в его одежды, смогла сойти за обычного слугу султана, не вызывая никаких подозрений. И когда отыскав, я увидела ее рядом с ним, заметила каким взором собственничества он смотрел на нее, то я поняла то, во что так не хотела верить. Она была его любовницей и сбежала с ним, выбрав его, а не меня. И я отказалась от нее, и отпустила его с ним, приняв ее выбор. Тот выбор, что и привел ее к трагедии.