Когда я выходил на улицу я не смотрел обычно по сторонам. Я лишь мельком успевал замечать скрытые под тканью лица. За все время я не смог увидеть ни одной женщины, кроме тех немногих, что, как и Кали, порой, приглашал к себе. И это меня успокаивало, ведь я совершенно не стремился иметь общение с кем-либо. А что на самом деле важнее, я боялся не только общения, но и того, что даже в самых отвратительных, самых неприглядных женских чертах я смогу разглядеть черты той, что жила в моей душе. И мои страхи не оказывались беспочвенны. Как бы я не стремился заглушить голос страха внутри, он без усилий вытаскивал на свет все то, что было скрыто в темноте. И тогда я видел ее. Замечал ее лицо среди случайно порой мелькавших передо мной, я видел ее прекрасные с рыжеватым отливом волосы, я их, вопреки своему желанию, умел различить даже скрытыми под самым темными платками. Порой мне мерещился ее голос среди множества уличных неприкаянных голосов. Я мог поклясться, что мог ощутить ее чуть заметные прикосновения к моей спине и к руке, когда устав от палящего солнца я на миг закрывал глаза. Как бы я ни пытался скрыться, она была со мной, не оставляла меня одного и не оставила бы, в чем я был уверен, даже окажись я уже не в этом мире.
Поэтому-то я и редко выходил на улицу. Старался скрываться в своих голых и уже ставших родными стенах южного дома — выбранного мной убежища. И в какие-то мгновения моей ставшей никчемной жизнью мне хотелось снова оказаться в прошлом, в наших с ней счастливых моментах, снова ощутить ее тепло рядом со мной, увидеть ее взгляд, смотрящий прямо в душу, услышать ее смех и поверить снова, что она только моя, и что мы обречены всегда быть вместе. Почему же реальность настолько жестоко обошлась с нами? Почему она предала меня после всего, что нас связывало, после всех слов и клятв, что мы давали друг другу?
Ради чего мне теперь оставалось жить? Что могло меня ждать в этом мире без нее, без моей единственной возлюбленной?
У меня было множество вопросов. Они метались по разбитым осколкам в моей голове и в моем сердце, круг за кругом снова и снова, но ответы так и не приходили. И мне пришлось жить в этой неизвестности, в этих сомнениях, а точнее, в тумане моих мыслей. Это меня убивало изнутри, сантиметр за сантиметром моей еще живой плоти. Но что я мог сделать с этим — ничего… Меня ждал конец, ждала расплата за все, что я совершил, за все мои ошибки. И я ждал этого, не пытаясь ни ускорить, ни замедлить то, что было предначертано мне судьбой.
На рассвете очередного нового дня я выбрался из своих скрытых темнотой и тоскливостью обезличенных стен. У меня оставалось только одно дело, которое заставляло меня выбираться иногда наружу.
Несколько лет назад, когда мы только познакомились с ней, она подарила мне особенную книгу. Тогда я не понимал, откуда она узнала о моем увлечении — книга была об искусстве изготовления кинжалов из слоновой кости. Я увлекался этим мастерством еще с юности, когда увидел у дяди в коллекции несколько прекрасных работ восточных мастеров. Но преимущественно, основу для своих работ я использовал сталь. Ведь добыть слоновую кость, которая считалась запрещенной, особенно на моей родине, было почти невозможно. Но мечту творить именно из этого сырья, вырезать образы и создавать белоснежный лаконичный образ рукоятки, плавно переходящий в сильный и холодный цвет металла острия, — эту мечту я не смог оставить. Но об этом знал только мой дядя, ни одному своему другу я не рассказывал о своей фантазии. Поэтому я был несказанно удивлен, получив такую книгу от того человека, который знал обо мне меньше, чем все остальные.
Но она не смутилась от моих последовавших следом за получением подарка расспросах. Она лишь улыбнулась тогда и тихо сказала, что не могла не догадаться об этом, хоть раз увидев мои работы. Она часто умела разглядеть во мне то, что я так тщательно старался скрыть от окружающих. Может перед ней я был такой же раскрытой книгой тогда?
Так или иначе, эта книга стала одной из немногих вещей, что я захватил с собой в свое путешествие. Я знал, что в тех местах, где буду жить, намного легче купить у браконьеров столь редкий материал. И именно за этим, я и выходил на улицы города. Пожив здесь несколько месяцев, я познакомился с нужными людьми, и достать все необходимое уже не составляло труда. Да и денег пока хватало на это.
Поэтому возвращаясь потом к себе домой, я снова закрывался в комнате и работал над тем, чтобы воплощать рисунок за рисунком из той книги. Я создавал свою личную коллекцию, которая служила мне напоминанием обо всех моих потерях. Она становилась не только моим творением, не только частью меня, но и была связана с ней.
Мой путь часто пролегал почти через весь город. Мне приходилось менять маршрут периодически, чтобы никто не смог бы проследить за мной. Потому что, даже в столь отдаленной и, казалось, всеми забытой стране тоже были свои законы. И по этому вопросу они не отличались от законов моей страны.
В этот раз мне пришлось добираться до нужного места гораздо дольше. Дул сильный обжигающий ветер, порывы которого принесли огромные скопления песка. Последний метался ищущим и неприкаянным странником по спрятанным в закоулках домам, проникал во все щели и открытые окна, и дверные проемы. А тех смельчаков, что выбирались из своих укрытий, ветер засыпал с ног до головы этими горячими песчинками. Поэтому мне пришлось одеть на себя традиционную в этих краях одежду, закрывавшую все мое тело, руки и ноги. На голову я повязал платок, и он же спасал мое лицо. Так что даже встреть меня кто-то из прежних моих знакомых, то ни за что бы не узнали во мне прежнего изысканного щеголя.
Я шел очень медленно, почти не различая дорогу перед собой. Частички песка так и норовили попасть мне в глаза, и я не мог их открыть достаточно широко, особенно это мешало, когда нужно было увидеть, куда свернуть. Поэтому я не сильно был удивлен, когда заметил, что сбился с пути и забрел в прежде мне незнакомый район города. Это был богатый квартал, где проживали только разные зажиточные горожане, а точнее богатые и знатные роды. Быть бедным, и находиться здесь без права и без соответствующего сопровождения было не менее опасно, чем бывать в неблагополучных районах тем же богатеям.
Ничего не оставалось, как возвращаться обратно. Даже пройти через дома, чтобы как-то сократить путь мне показалось не лучшей идеей. Но уходить так сразу я не стал. Моему взору предстала прекрасная работа какого-то смышлёного мастера — вырезанные фигурки слонов и тигров на двери дома, рядом с которым я остановился. Они были выполнены из столь любимого мной материала. И залюбовавшись этим творением, мне захотелось немного оглядеться, раз уж судьба занесла меня в эти места. Я, сделав несколько шагов в сторону, спрятался за стеной, тем самым чуть укрывшись от не утихающего ветра.
Каждый дом стоял отдельно друг от друга, в отличие от тех же ветхих хибар бедняков. Фасады были выкрашены в яркие тона — багряные, лазурные, золотистые, и выложены ценными породами дерева и природными камнями. В каждом дворе находились фонтаны и крытые беседки. И везде были посажены тропические деревья. Они были достаточно высокими, и касались навесов домов. Чтобы выращивать их, вероятно, требовалось немалое умение, в такой засухе и жаре. Конечно, этим занимались многочисленные слуги, которых сейчас не было видать. Как и домов, практически, которых песок надежно скрывал под своими слоями, и которые я смог так пристально рассмотреть только по угадывавшимся силуэтам.
Мне захотелось подойти к нескольким зданиям поближе, но продолжавший сносить меня ветер не позволял осуществить это желание. Поэтому кинув последний взгляд на улицу, я развернулся и поплелся обратно. Но мне удалось сделать только пару шагов.