— Я просил просто привезти ее сюда! — не кричит, в его голосе сталь и холодная ярость.
— Она сопротивлялась, — мямлит здоровый мужик.
— Пошел вон! — пренебрежительно кидает ему Тимур, и тот быстро удаляется, а я слышу позади себя щелчок замка. Понимаю, что дверь заперли, но все равно в каком-то сумасшествии кидаюсь к ней и нервно дергаю ручку. Не хочу оставаться наедине с этим мужчиной, мне страшно утонуть в черной бездне его глаз.
— Дверь заперта, — спокойно констатирует Тимур. Оборачиваюсь, дергаю ворот и снимаю пальто, срываю с шеи шарфик, оставаясь в голубых обтягивающих джинсах и белом свитере. В комнате довольно тепло, и верхняя одежда будто душит.
— Выпусти! Ты не имеешь права меня здесь держать! — со злостью кричу я, но стараюсь не смотреть в черные звериные глаза.
Тимур брутален, по-мужски красив, брюнет с аккуратной щетиной и чувственными губами. Можно назвать его харизматичным, привлекательным, сексуальным, только вот взгляд этого мужчины отталкивает и пугает до дрожи в коленях.
— Нет, ты останешься здесь столько, сколько я захочу, мне надоело за тобой бегать! — отрезает он, склоняя голову, рассматривая, как товар в магазине.
Меня по-прежнему трясет, но уже от злости, в груди все горит огнём, и нечем дышать. А эта наглая сволочь, продолжая пристально смотреть, глубоко затягивается кальяном, выпуская облако дыма в мою сторону.
— Я не останусь здесь! Выпусти меня немедленно!
— Нет, — спокойно отвечает он и отпивает немного вина. — Раздевайся, присаживайся, поужинаем.
— Да пошел ты! — выплёвываю и тут же жалею, потому что Тимур сжимает челюсть и смотрит на меня исподлобья, словно из последних сил держит себя в руках. Дура, Даша! Не зли его, засунь свой острый язык куда подальше и попробуй договориться. Главное — вырваться из этого дома. А потом что? У меня нет никаких возможностей скрыться от этого зверя. Будь его воля, он сотворит со мной все, что пожелает. — Хорошо, я сделаю так, что ты меня отпустишь! — самоуверенно заявлю я.
Закатываю рукава, а сама скольжу взглядом по комнате. Хватаю с тумбы фарфоровую вазу и разбиваю ее вдребезги. Иногда кажется, что у меня совсем не развит инстинкт самосохранения. Я боюсь Тимура и прекрасно понимаю, что если он захочет, то свернет мне шею одной рукой, но все равно продолжаю провоцировать его. Не могу же я все покорно принимать. Он возомнил себя богом! Вершителем судеб. Вседозволенность настолько его опьянила, что он стал думать, будто ему все позволено.
Ваза разлетается на мелкие осколки, и я удовлетворенно улыбаюсь в поисках других предметов. Сердце колотится как ненормальное, в кровь выбрасывается адреналин, смешиваясь со злостью и страхом, заставляя меня совершать неадекватные поступки.
— Сорок восемь тысяч, — спокойно говорит он, осматривая осколки, продолжая курить кальян и пить вино.
— Что?
— Эта ваза стоила сорок восемь тысяч, — спокойно повторяет он.
— Кажется, ты переплатил.
— Фарфор от «Vista Alegre».
— Эта тоже? — указываю на такую же вазу с другой стороны, и Тимур кивает. Беру ее и с удовольствием разбиваю, глядя, как осколки летят к ногам этого самонадеянного гада. Потом хватаю какую-то увесистую пепельницу. — Отпусти меня, или я разгромлю весь твой дом! — требую, на что Тимур снисходительно улыбается. Швыряю пепельницу в стену, попадая в картину. Осколок отлетает в сторону Тимура, но он ловко уворачивается.
— Пепельница — двенадцать тысяч и картина — сто двенадцать. Продолжай в том же духе, — спокойно и даже холодно говорит он. А я глотаю воздух от захлестывающих эмоций.
— Не находишь, что я очень дорого тебе обхожусь? — приподнимая бровь, спрашиваю его.
— Двести двенадцать тысяч на твоем счету, — констатирует он и вновь выпускает дым в мою сторону.
— Запиши в кредит и отпусти меня!
— Будешь рассчитываться натурой?
— Только посмей прикоснуться ко мне! — задыхаюсь от злости.
— Все, мне надоел этот спектакль, — холодно произносит Тимур и встает с кресла. Вздрагиваю и больно закусываю губы, когда он резко сметает рукой со стола посуду с едой и напитками. Все разбивается и разбрызгивается к чертовой матери. Тимур подлетает ко мне, хватает за ворот свитера и швыряет на этот стол, наваливаясь сверху всем телом. Меня сковывает от страха, потому что бездна в его глазах разрастается. И я уже не такая смелая и дерзкая.
— Все Даша, доигралась! Мое терпение закончилось! Пиз*ец тебе!