— Ты переходишь границы! — дергаюсь, вырываясь, и чувствую, как от горечи заканчивается воздух. Хочу выйти из комнаты и покинуть этот дом. Плевать, что я пьяна, и мы за городом. Не пропаду.
— Стой! — он хватает меня за руку и вновь тянет на себя. — Останься. Я не беру женщин силой, они сами мне дают все, что я хочу. Я не трону тебя больше, можешь закрыться, — говорит он, отпускает меня и быстро выходит из комнаты, прикрывая за собой дверь.
Запираюсь, падаю на кровать, глядя в красивый глянцевый потолок. Что это сейчас было? Ненормальная реакция на этого мужчину. И она мне не нравится. С такими как он лучше не иметь никаких дел, обходя стороной. Такие считают, что им можно все, а то, что нельзя, они купят. Пресыщенные жизнью и не привыкшие к отказам. Но дело в том, что им быстро надоедают дорогие игрушки, и они покупают себе новые. А я не хочу продаваться даже задорого. Все, что я хочу, это жить своей простой серой жизнью, чтобы меня никто не трогал.
Не помню, как уснула, не заметила, как отключилась. Но, как ни странно, спала я хорошо. Проснулась рано, но отдохнувшей. В первые секунды пробуждения мне даже показалось, что у меня все хорошо, пока не потянулась и не ощутила, как от потасовки с Сашей болят мышцы и щека.
Быстро принимаю душ, а когда сушу волосы перед зеркалом, понимаю, что ситуация со щекой ухудшилась. Если вчера ссадина и следы на шее были просто красные, то сейчас они посинели, и замаскировать их уже не получится. Вздыхаю, одеваюсь и зачесываю волосы назад, в надежде покинуть этот дом, пока все спят.
Выхожу из комнаты и тихо спускаюсь вниз. Моя сумка где-то в беседке, и я надеюсь, что она до сих пор там, и мне не придется ее долго искать. Но уйти незамеченной не удается. Я почти сталкиваюсь с Тимуром, с большой кружкой кофе он выходит их кухни. На нем белоснежная толстовка с черной надписью, и эта белизна контрастирует со смуглой кожей. Он свеж и бодр.
— Доброе утро, Лиса, что так рано? — спрашивает он, улыбаясь, но улыбка постепенно сползает с его лица. Взгляд становится темнее, челюсть сжимается, и он хватает меня за подбородок, поворачивая щекой.
— Что это?! — зло спрашивает он, вводя меня в ступор.
— Упала в душе, у тебя там скользко, — резко отвечаю, пытаясь вырваться.
— А синяки на шее тоже от падения? — спрашивает он, сжимая пальцы на моих скулах, словно злится.
— Ты сейчас тоже оставишь синяки на моих скулах, — дергаюсь, вырываясь.
— Кто это сделал? — спрашивает так, словно имеет права, и я должна перед ним отчитываться. Какое ему дело?!
— Я упала! — проговариваю, ему в лицо. Пытаюсь обойти Тимура, но он преграждает мне дорогу.
— Люди убегают только тогда, когда им нечего сказать.
— Все правильно, мне нечего сказать, — отвечаю, глубоко вдыхая.
Ощущаю аромат Тимура и ловлю себя на мысли, что мне хочется вдохнуть еще раз. Провести носом по его шее к скуле и уколоться аккуратно окантованной щетиной. Черт, сумасшествие какое-то. Он ведет себя так, словно я ему что-то должна, а я почему-то проецирую эту роль на себя.
— Ну хорошо, значит, упала, — задумчиво соглашается Тимур. — Люблю пить кофе в утренней тишине на свежем воздухе. Когда я здесь, то постоянно пью его в беседке, даже зимой. Но моё утро может стать идеальнее, если ты разделишь его со мной, — его голос немного теплеет, а черты лица смягчаются, только взгляд по-прежнему цепкий.
— Как вы красиво меняете тему, Тимур… Простите, не знаю, как вас по отчеству.
— Эдуардович, — ухмыляется он, берет с кресла серый мужской жакет и накидывает мне его на плечи.
— Ты еще и галантен, — иронично произношу я.
— Иди в беседку, я принесу кофе, — произносит, указывая на улицу. И я иду, вдыхая прохладный утренний воздух. На самом деле домой не хочется. Саша явно пришел в себя, и мне придется с ним разговаривать, а я не хочу. Хочется, чтобы он исчез из моей жизни и больше не появлялся. Вот так просто, без объяснений.