— Двадцать пять минут, это после погрузки на машины. Сержант Локьер, вызовите лейтенанта Эванса. Мне надо поговорить с ним лично.
— Раф! Это одна из мух, что вылетели из моей башки.
— Напугала меня эта штука до жути. Я думал, она хочет сесть и раздавить нас. Так жужжит, что…
— Прятаться некуда, некуда бежать… Что делать, а?
— Шустрик! Она возвращается! Бежим, бежим!
Кусты пригнуло ветром к земле, оглушительный грохот винта. Насмерть перепуганные, ничего не ощущая, кроме дикого страха, разом потеряв нюх, слух и зрение, прижатые к земле ужасом, подобно стелющейся зеленой траве и кустам, склонившимся к бегущему ручью, Раф с Шустриком мчались по сыплющимся камням и щебню, направляясь к лужицам воды и линии водорослей у приливного края и дальше, по песку приливной полосы.
— Туда, Шустрик, быстрее!
— Да нет, не туда! Сюда, сюда!
— Да нет же, туда! — У Рафа от страха подвело живот. — Прочь от людей! Вон они там, наверху! Они видят нас! Я не пойду обратно в бак! Не пойду!
Во время прилива от береговой линии Равенгласса до полуострова Дригг около четверти мили воды, а при отливе Мит и Ирт текут в своих узких руслах, и до полуострова можно добраться, едва замочив ноги. Вертолет развернулся и завис в сотне ярдов от псов. Раф и едва поспевавший за ним Шустрик, пробежав по песку, бросились в один из рукавов реки, нащупывали лапами дно, теряли его, барахтались, пытаясь удержать голову над поверхностью воды, снова скребли когтями по дну и наконец выбрались на другой берег.
Обтряхнув воду с лохматой шкуры, Раф огляделся по сторонам. В нескольких ярдах от него лежала разбухшая дохлая чайка, которую, очевидно, оставил отлив. Из передней лапы у Рафа текла кровь. Шустрика снесло немного ниже, но он все же сумел зацепиться за камень и выбрался на берег. Вертолет висел на том же месте. Впереди были ровные песчаные дюны, одна за другой, и колышущиеся на ветру островки тростника.
— Там людей нет, Шустрик! Давай туда!
И снова бег, холодный песок под лапами, мелкая песчаная пыль забивает глаза и ноздри, плеск волн впереди и хриплые крики чаек.
— Раф! Смотри!
Раф остановился на полном ходу, шерсть его встала дыбом.
— Это море, Раф. Мне о нем лис рассказывал в тот день, когда я убежал из своей башки. Я помню его слова: «Соль и водоросли. И кругом вода». Я тогда не очень-то понял, как это, когда кругом вода. Глянь-ка! Вода все время движется.
— Она неживая. Совсем такая, как в моем проклятом баке. Как же это они весь мир превратили в один сплошной бак? Не могу поверить!
— А песочек-то мелкий, теплый, — заметил Шустрик и прилег у подножия дюны. — Людей нет. И не дует.
Он свернулся калачиком под ласковую колыбельную волн, которые мерно ударяли о берег, растекаясь по извилинам дырявой головы пса.
— Я хочу… хочу увидеть своего хозяина, хотя бы одним глазком, — пробормотал Шустрик. — Нам было так хорошо вместе. Какая несчастная та сука… я бы попробовал ей помочь, если бы не испугался так сильно. Интересно, что теперь сталось со всеми — с той сукой и с грузовиком, с мышкой и со всеми остальными… Наверное, им никак не обойтись без меня. Наверное, все они исчезнут. Но теперь мне надо поспать, я так устал. Эх, старина Раф… Надо бы как-нибудь вспомнить… вспомнить, что тогда сказал лис…
Раф тоже улегся на песке и крепко заснул, как пес, который бродил, не зная сна, почти двое суток. Отлив продолжался, звуки волн становились все тише и ласковей.
Вертолет так и висел на одном месте над Равенглассом, поскольку собак было отлично видно в бинокль и не было никакой нужды беспокоить их, покуда прибывшие солдаты выгружаются из машин и строятся возле «Герба Пеннингтонов».
Обнаружив псов, майор Одри сперва подумал, что стоит просто взять ружье и пойти в дельту самому, но, поразмыслив, решил, что будет лучше послать солдат, поскольку псы эти уже показали себя исключительно изворотливыми и даже теперь вполне могли попытаться уйти к северу, в сторону заповедника. Седьмой взвод, бранясь ввиду малоприятной перспективы промочить ноги, двинулся вперед по гальке, а затем зашагал по песчаному дну дельты. В руках у майора Одри и взводного командира были заряженные винтовки.
В такую раннюю пору посетителей в больнице еще не принимали, и Дигби Драйверу вежливо указали на висящую в холле табличку с часами приема посетителей, однако, и читатели имеют все основания быть уверенными в этом, у Дигби Драйвера на такой случай были свои хитрости. Он заявил, что прибыл по неотложному делу, помахал перед глазами дежурной репортерским удостоверением и желающим предложил позвонить самому сэру Айвору Стоуну. Медсестра была родом из Вест-Индии. Читательница «Оратора», она знала имя Дигби Драйвера и нашла его довольно привлекательным молодым человеком. А кроме того, в этой больнице не так уж строго придерживались распорядка посещений больных по субботам, тем более что медперсонал весьма сочувствовал этому приятному, интеллигентному мистеру Вуду, у которого была такая тяжелая травма, а приходили к нему очень редко. Дигби Драйвер выяснил, что в настоящее время мистер Вуд находится в двухместной послеоперационной палате. Вторая койка пустовала, так как в пятницу другого больного отпустили домой. Потушив сигарету и следуя всем инструкциям, мистер Драйвер шел по длинному коридору, вдыхая специфический запах, затем поднялся на лифте и, выйдя из него, оказался как раз напротив искомой палаты.