— Я слышу, как они разговаривают. А ты?
— Я тоже. И чую их — одежда, кожа, табак. Вчера я опасался — помнишь, я говорил? Опасался, что они придут сюда, но никак не думал, что их будет столько.
— Думаешь, нас ищут? Это никак не фермеры.
— Да уж, не фермеры. Они похожи на людей, с которыми когда-то разговаривал мой хозяин, в прежние дни. А там ведь не только мужчины, но и женщины. Глянь-ка! Похоже, они идут через хребет, а некоторые спускаются туда… ну, туда, где был тот человек.
— Я голоден, — сказал Раф.
— Я тоже. Но сейчас нам лучше не высовываться. Надо ждать… ждать… О чем это я? Лис сказал… путается все как-то… сад… ах, да! Нам надо ждать, покуда… покуда не стемнеет. Они не должны нас видеть, и мышку тоже.
— Тогда голодаем, — сказал Раф и поскребся своими торчащими ребрами о каменную стену шахты. — Нам не привыкать. И чем дальше, тем лучше получается, правда?
Из туч, которые принес в долину Даннердейл западный ветер, вновь стал сеять мелкий дождик. Через полчаса туман заволок болота на целую милю, равно как и холм, который разделял наблюдателей на Могучем и наблюдавших из пещеры псов. Раф потянулся и обтряс лохматую шерсть.
— Надеюсь, они там основательно промокли. Может, нам стоит сходить туда, когда они уйдут, а? После такого скопища людей там наверняка останутся кусочки хлеба или чего-нибудь другого. Но действовать надо осторожно. Там могут остаться часовые. Они ненавидят нас, так ведь? Ты же сам говорил.
Ничего не отвечая, Шустрик смотрел на сеющий дождик.
— Так-то оно так, — сказал он наконец. — Одного я не понимаю. Видишь ли, там… где-то там мой хозяин.
— Что это ты говоришь? Очухайся, Шустрик! Твой хозяин умер, ты сам говорил. Как он может быть где-то там?
— Не знаю. Туман кругом. Я так устал, Раф! Я устал быть диким животным.
Шустрик выскочил наружу, пробежал по мелкой лужице и, сев на задние лапы, сделал стойку «Проси!».
— Желоб в полу сарая… женщина в перчатках. Все теперь изменилось, после смерти второго человека и после смерти лиса. Должно быть, я грежу… я видел лиса… после его смерти… его разорвали на кусочки… Это все туман морочит мне голову. А ведь лис сказал что-то очень важное, Раф. Я должен был передать это тебе, но никак не вспомню…
— Что-то там переменилось, — грубо оборвал его Раф. — Слышишь? Похоже на стук башмаков. Где-то сверху. Нам, пожалуй, лучше забраться поглубже. Плохи наши дела. Долго мы так не выдержим.
— Нынче утром я уже ответил на пару дурацких звонков, — сказал мистер Пауэлл. — Похоже, нам нужен специальный сотрудник, который будет заниматься этим делом, покуда вся эта шумиха не уляжется. Понимаете, все это мешает работать.
— Я поговорю об этом с директором, — пообещал доктор Бойкот. — Но должен сказать вам, что мы никак не можем взять еще одного сотрудника, тем более сейчас. Вы же знаете, что Министр срочно приказал составить меморандум о сокращении расходов по всему Центру. Очевидно, он намерен дать определенные гарантии на этот счет во время сегодняшних дебатов в парламенте. Так что очень возможно, что нас ожидают серьезные перемены в работе и в смысле сокращения штатов. Гундера почти наверняка уберут отсюда, но, вы понимаете, я сообщаю вам это конфиденциально.
— Понимаю, — сказал мистер Пауэлл. — Скажите, шеф, а вы не можете включить в свой отчет эксперименты с легочной инфекцией у котят? Я как раз ими занимался. Боюсь, все наши препараты оказались неэффективными. Почти все подопытные животные умерли, сами посмотрите.
— Вот тебе и на! — сказал доктор Бойкот, читая. — Какой провал! «Смерти почти всей группы… хм… предшествовали… хм… сильное слюнотечение, двигательные нарушения и ухудшение зрения, судороги и затрудненное дыхание…» Сплошное разочарование! И что, эксперименты завершены?
— Боюсь, что так. Обработка животных проводилась по полной программе. Дэвис утверждает, что нет смысла продолжать без дополнительных консультаций с Глазго. И в любом случае, у нас не осталось котят, ждать придется не меньше месяца. Поэтому я закрыл отчет на этой стадии.
— Ясно, — сказал доктор Бойкот. — Тут ничего не поделаешь. Но теперь, боюсь, у нас будут неприятности и похуже этого. Ладно, а как дела с обезьяной? Сколько она уже сидит?
— Сорок с половиной суток, — ответил мистер Пауэлл. — Мне кажется, она скоро умрет. Было бы… Господи, как было бы хорошо…
— Ну это вряд ли, — оборвал его доктор Бойкот. — Если ее кормят и поят, как положено. Впрочем, разумеется, она не в лучшей форме. Этого надо было ожидать. В конце концов, это эксперимент по социальному лишению.