— Ты чего, приятель? — спросил он, когда Шустрик неожиданно уронил кость и уставился на запад, уши торчком, голова поднята по ветру. — Опять, что ли, накатило?
— Нет, лис, со мной все в порядке. Раф! Эй, Раф!
— Ррых! Не слышит он тебя, шкуру лежит просушивает. Что тебе померещилось? Увидал там что?
— Это далеко, лис. Видишь — темно-синее. Это не небо. Это как огромная рана между небом и землей. Наверно, они вскрыли вершину холма. Но почему оттуда льется синяя кровь?
— Ну, поехал опять, как в том сарае. Глядишь-то куда?
— Вон туда, между холмами.
Милях в десяти от них, к западу от далеких вершин Верескового холма и Белохолмья и за ними, на ясном солнечном небе по всему горизонту неподвижно лежала какая-то линия цвета индиго.
— Там, что ли? Там море. Разве не знаешь? — Шустрик изумленно смотрел на лиса, и тот добавил: — Не то что там задница какая.
— Наверное, не знаю. Что такое море? Это место? То самое, что когда от него дует ветер, на языке становится мокро?
— Это соль и водоросли. Там кругом вода, вода и еще иногда волны.
— Значит, мы там не сможем жить? А выглядит оно так… Ну, спокойно, что ли. Неужели нам нельзя пойти туда и остаться?
— Кота в перьях видал? — коротко ответил лис вопросом на вопрос и стал карабкаться по камням к Рафу, который, проснувшись, принялся ловить зубами отогревшихся на солнце мух.
Шустрик же остался на месте и завороженно смотрел на далекую синюю полосу. Вода… Неужели это спокойное синее пятно у неба и впрямь просто вода? Проглядывая между холмов, это самое море казалось таким твердым, ровным и неподвижным. Но оно было дальше, чем холмы, глубже, глубже в разверстой ране, там, глубоко внутри.
«Наверное, его можно засунуть обратно, — размышлял Шустрик. — Это неправильно, что его вот так вот разрезали. И все-таки оно там есть. Забавно… А я и не знал. А если закрыть эту дырку, то я, наверное, поправлюсь. Но туда так далеко… Если бы нынче утром меня не вытащили из моей башки, я бы, наверное, придумал, как туда добраться, как его достичь. Но кто бы мог подумать, что оно все еще там?»
Шустрик закрыл глаза, порыв озорного соленого ветра пробежал по траве и пропел свою еле слышную песню, слабые запахи нахлынули на пса, как волны, — эта песня и запахи то приближались к его ноздрям и ушам, то удалялись.
Мозги твои мы, нас упер Белохалатник, подлый тать. Но может проясниться взор, И рана станет заживать. Так что ж, тебе не выбирать — Тропа безумия дана: Пропавший пес, иди искать Пропавшего хозяина.— Эх, кабы мне удалось собраться с мыслями, — пробормотал Шустрик себе под нос. — Но мне так хочется спать. День был длинный — нужна длинная ночь, ничего не поделаешь. Какая ровная трава — колышется, словно мышиные хвостики…
Успокоившись и в конце концов забывшись, Шустрик крепко заснул на припекающем ноябрьском солнышке.
Филлис Доусон, владелица магазина в Озерном Крае, перенесла вчера потрясение, — настучал на машинке Дигби Драйвер (в последние годы он редко брал в руки перо, разве чтобы поставить подпись). — В чем причина? Ее мусорные бачки подверглись нападению мародеров нового толка — таинственных собак, которые вот уже который день не дают спокойно спать фермерам в тихой, проникнутой духом старины долине Даннердейл, графство Ланкашир, в самом сердце Озерного Края, родины поэта Вордсворта. Торговец готовым платьем Давид Эфраим, который был при таинственных обстоятельствах застрелен возле своей машины на пустынном берегу ручья Бурливого, встретил смерть именно в тот момент, когда местные фермеры прочесывали окрестные холмы в поисках четвероногих террористов; судя по всему, это еще одно звено в цепи, которую предстоит распутать, чтобы добраться до сути этой загадки. Откуда взялись таинственные собаки, где они скрываются? Усилия Филлис Доусон посодействовать разгадке тайны оказались тщетны: хотя ей и удалось запереть собак в сарае, они бежали прежде, чем Стивен Пауэлл, научный сотрудник Центра жизнеобеспечивающих программ, расположенного в восемнадцати милях от места происшествия, в Лоусон-парке, прибыл на место с целью опознания животных и принятия мер. Правы ли фермеры, заявляя, что четвероногие робингуды представляют серьезную опасность для общества, или их опасения беспочвенны? Возможно, у собак окажется стопроцентное алиби, но чтобы спросить их об этом, надо сначала выяснить, где они прячутся. Этим вопросом озабочен сегодня весь Озерный Край; я продолжаю журналистское расследование в патриархальном городке Конистон, где когда-то жил знаменитый викторианец Джон Рескин.