Мастер, что её делал, сказал, что четвёрка коней тут бы лучше, но и пара потянет. Тут выбора не было. Мы с бесом вчера обсудили все траты. Взять лишний золотой на пару даже самых простых рабочих лошадок мне негде. И так всего семь монет с хвостиком серебра остаётся в запасе. Но тут Айк решил меня удивить и вытащил из кармана кошель.
Оказывается, мой друг берёг на чёрный день, подаренную ещё давным-давно Вепрем монету. Золотую монету. Вчера я проговорился, что его зимовка в застенках обошлась мне недёшево, и Айк, который про взятки тюремщикам ничего знать не знал, возмущался, что ему не сказали про это. Теперь вот решил, мол, внести в траты на переезд свою долю. Но это он ещё про наш сговор с бесом не в курсе. Четыре коня — хорошо, но на двадцать долей троерост свой поднять по триаде — значительно лучше и сильно дороже.
Когда перегнали повозку домой — с лошадьми во двор с трудом влезла — и я рассказал Айку, чего, сколько, а главное: зачем ему сейчас предстоит прикупить, он едва дара речи не лишился. Очухавшись, даже было пытался противиться — мол, сам в своё время добудет бобы. Пришлось объяснить, что это не в долг и не в дар. Путь нам предстоит долгий, длинный и, наверняка, не лишённый опасностей. Кто поможет мне семью защитить, если что?
Убедить получилось, лишь, когда ему сунул под нос свою новую бумагу. Впечатлил — не то слово. Мол, смотри — на себя ещё больше потратил. Будешь рядом с богатырём-Китей совсем слабосилком смотреться, если откажешься. Помогло. Айк отправился по торговцам бобами — скупать всюду по чуть, чтобы внимание не привлекать к себе такой кучей за раз. Я же двинулся в оружейную лавку.
Там, как и было уговорено, выпустил беса, чтобы тот копья и особенно меч выбрал сам. Я — охотник, не воин. Драться этим длинным ножом не умею особо. В школе кой-чему научили, конечно, но в первую очередь эта покупка для Ло. Он уж точно умеет махать ей, как надо. Бес, похоже, вообще всё умеет. Теперь вечно придётся на поясе эти неудобные ножны таскать. Но привыкну — куда мне деваться?
И вот вечером вся семейка от велика до мала занимается сборами. Халаш ткацкого мастера предупредил, что какое-то время на работу у наших ходить не получится. Мол, домашние важные дела. Уезжать по утру будем молча и тихо. Ни Брав с Хобой, ни школьные мои дружбаны — а ведь Раста обещал свести с Броном — никто знать не будет, куда мы девались. Паромщиков если только кому поспрашивать мысль придёт. Но и то по горячим следам. Те катают через пролив народ толпами. Пяток дней — и забудется полная детворы повозка при черноволосой красавице и паре юнцов. Ищи потом нас — обыщись. Уж не терпится с Муна убраться.
— Не положено в трюме. Высаживай всех.
— Да малые там только. Безбумажные ещё все. Мамка моя опекуншей при них. Вот, написано же.
Паромщик, чьим делом было определять размер платы за переправу, внимательно просмотрел документ. Наши с Линой, Веей и Айком бумаги он уже нам вернул.
— Мне без разницы на года. Считаем по головам. Лошадиные головы одна цена, людские — другая. И тарантайка ваша, кстати, на два места тянет — здоровая больно. Выгоняй всех. Люди только на палубе. Правила.
Деваться некуда. Высадили из повозки детвору, и Айк по скату погнал лошадей в трюм парома. На палубу потом уже оттуда и вылезет, а нам всем топать на другой край, к пассажирскому трапу. Народу там толпится изрядно. Людей ещё не начали запускать — сперва груз.
Паромщик ещё раз всех пересчитал и озвучил мне цену. Я расплатился, и дядька выдал мне посадочные бирки-дощечки на каждого. Теперь можно идти к трапу, что мы и сделали.
Йок! Вот и смылись по-тихому. Напрасно я радовался, когда вчера Айк через Хобу и Брава узнал, что в нашей ватаге пока не определились с датой выхода в свой первый весенний поход. И чего он здесь ошивается? Хотя, понятно чего — Ло он ищет. Запомнил, гад, всех, кто был тогда на пароме, и теперь следит, чтобы никто из его списка с Муна не удрал. Эх… Надо было зимой по льду уезжать. Айк бы потом нас на Фате нашёл.
Хотя… Айк ведь точно такой же подозреваемый, как и я. Прикончил бы его Брон. Но, что делать? И ведь с бесом не посоветуешься. Замедляюсь шагами и прячусь за Лину. Может, он меня не заметит.
Йок! Вот дурак ведь! Лина же своей красотой, наоборот, к себе взгляды притягивает. Заметил. Идёт сюда.
— Здравствуй, Китар. Рад видеть.
Но радости на роже ни капли. Всё тот же спокойный, ничего не выражающий взгляд, как и всегда у него.
— О! Старшина!
Я, в отличие от Брона, улыбаюсь во все зубы. Нельзя показывать страх.