Я шел.
Я шел и видел горы, на которые люди стремились забраться, сдирая в кровь руки и падая вниз на камни. И после падения они поднимались, шатаясь, и лезли вновь вверх - к вершине.
Что будут делать они, добравшись до вершины, - думал я, продолжая свой Путь. Останутся там или спустятся вниз в поисках другой горы?
И однажды я обнаружил лестницу.
Лестницу на каждой горе, ведущую на вершину.
Hо лезущие вверх не видели ее.
Они пересекали ее, цепляясь за ступеньки, и продолжали свой поход вверх - но ни один не видел ее, и не видел меня.
Сорвавшись вниз, их тела падали, разбиваясь и отталкиваясь от ступенек, перемалывая кости в белое крошево, проступающее через сине-кровавую мешанину мышц, лежали, плавая в луже крови, некоторое время, но, потом, собравшись в тело опять, продолжали свое бесконечное восхождение вверх, как бы родившись заново. И даже если это происходило на нижней ступени лестницы, то восходящий все равно не видел ее - и рано или поздно сбивался с маршрута, и очередной неверный шаг приводил к его падению вниз, и все начиналось снова...
Взобравшись по лестнице, я думал понять, что находится на вершине горы - к чему стремятся штурмующие склоны?
Hо наверху не было ничего.
Ровный, гладкий откос, на котором невозможно удержаться, и неизбежное падение вниз, на камни, привычно ощерившиеся в ожидании тел...
И я спустился вниз и пошел дальше.
Я шел.
Я видел на каждой горе, попадающейся на моем пути, лестницы.
Hо никто не видел их, кроме меня, хотя склоны гор были усеяны теми, кто лез вверх.
Я шел дальше, пересекая дороги и обходя горы или проходя сквозь них, по настроению - с какого-то момента я понял, что пройти через них не труднее, чем через дорогу, они столь же бесплотны.
Я шел и видел пропасти и пещеры, и видел тех, кто пытался спуститься в них - но, увидев лестницу на обрыве, я даже не стал спускаться в пропасть - откуда-то я знал, что увижу то, что успело надоесть мне раньше.
Я шел.
Я шел дальше.
Я шел, ведомый собой, и мир вокруг становился все более зыбким и нечетким - часто я уже переходил дороги, не замечая их, пропасти оставались под моими ногами, даже не пытаяясь запугать своей глубиной.
Я шел.
Есть ли кто еще в этом мире, кто не идет по дорогам, и не пытается взобраться на гору либо слезть в пропасть, неспособный увидеть, что там ничего нет?
Я шел.
Я шел и думал.
Мне не было скучно - скуки нет в моем мире, мне было скорее любопытно - неужели никто не видит все богатство мира, его лугов, раскинувшихся между догогами, горных озер и прекрасных своим буйством рек, протекающих по дну ущелий?
И вот однажды я увидел, как вдали кто-то идет навстречу.
Hет, не именно ко мне - просто идет так же, как иду я - не обращая внимания на дороги, а туда, куда влечет то же, что влечет меня.
Я не знаю этого слова - его нет в человеческом языке.
Hо я изменил свой Путь и пошел навстречу. Hовый путь, как всегда, был моим Путем.
Я шел.
Я шел навстречу.
И я увидел, что фигура, еле различимая в тумане вдали, тоже стала приближаться.
И вот мы встретились.
Мы посмотрели друг на друга и улыбнулись одновременно.
- Hу что, пойдем дальше вместе?
- А можешь ли ты дать мне что-либо, в чем я нуждаюсь и не могу добыть этого в одиночку?
- А разве есть что-либо, чего нельзя достичь самому?
- Ты правильно понимаешь... Так пошли?
- Почему бы и нет? До тех пор, пока мы оба будем способны идти вне дорог...
Я шел.
Мы идем.
21 September XXXIII A.S