Отдышавшись кое-как, он сел – в кромешной тьме, стащил с плеча рюкзак, выудил оттуда флягу с водой. Сполоснул рот, жадно сделал несколько глотков. И тут вверху, высоко у него над головой, что-то грохнуло. Словно бы упала и захлопнулась огромная крышка.
После чего наступила тишина. Мертвая.
Как в гробу – невольно подумал Раскель.
«В сундуке», – подумал кто-то в ответ. И тихонько чихнул.
Кошка! – вспомнил он.
На месте, живая. Не задохнувшаяся, не придавленная. Хорошо…
– В каком еще сундуке? – машинально спросил он вслух, радуясь, что не один в этом мраке.
Вместо мыслей Диона передала ему сперва вереницу загадочных, промелькнувших с невероятной быстротой схем и формул, потом ответила: «В дубовом».
– Не понял…
«В обыкновенном дубовом сундуке. Размерами метр на полтора. И высотой в метр», – добросовестно пояснила она.
– Что за бред ты несешь?
«Откуда же я знаю?» – Диона как будто слегка обиделась. – «Если это бред, то не мой. Говорю что вижу».
– И что ты видишь?
«Мы с тобой – в сундуке. Со старым хламом. С матрасом, одеялами и бельем. Слышал, крышка только что стукнула?»
Соображал Раскель, видимо, пока еще плоховато. Во всяком случае, сказанное ею не лезло ни в какие ворота.
Хотя… о крышке, кажется, он и сам подумал, когда грохнуло?…
– Вроде слышал, – сказал он осторожно.
«Вот!» – ответила Диона. – «Это его закрыли».
Все-таки бредит – понял Раскель. Ударилась головой? Не могла, кажется, под защитою была вместе с ним…
Он сунул руку за пазуху, ощупал ее мордочку.
Диона вздохнула.
«Не веришь – пойди проверь. С четырех сторон стенки, сверху крышка. Правда, до нее ты не дотянешься».
– Сама-то слышишь, что говоришь? – не выдержал Раскель. – Высоты – метр, и я не дотянусь? Да как я тут вообще поместился?!
«И я не понимаю», – заявила она. – «Уменьшили нас, что ли?…»
Раздосадованный Раскель не без труда поднялся на ноги, увязая в чем-то мягком. Зажег в ладони магический фонарик, посветил по сторонам. И впрямь увидел четыре дощатые стены, без окон, без дверей, – метрах от себя этак в пяти. Высоко вверху разглядел такой же дощатый потолок.
Под ногами было… что-то вроде пестрого ковра. Который проминался при каждом шаге так, словно внизу лежало друг на дружке несколько пуховых перин.
Слова Дионы здорово походили на правду. Только вот сундук был тогда уж не метр на полтора, а все десять на десять. И столько же в высоту…
В воздухе еще кружилась пыль, поднятая его падением.
Раскель стиснул зубы.
Вот как, значит.
Бросили в старый хлам. За ненадобностью.
И накрыли крышечкой. Чтоб не вылез…
«Нет, не уменьшили», – снова произвела в уме какие-то молниеносные и непонятные расчеты Диона. – «Мы прежние. И все же не только умещаемся в несоразмерном пространстве, а кажемся с ним по сравнению маленькими. О-о-о… как интересно! Мы – не мы? Проекция?…»
Дальше Раскель не слышал.
В грудь словно кипятком плеснули, глаза застило пеленой.
Смеются здесь над ним, что ли?!
Братья Хиббиты тем временем не падали никуда.
Вокруг них попросту незаметно сменились декорации.
Земля больше не тряслась, но самодельные факелы вдруг погасли, и когда Идали, крепко выругавшись, разжег их заново, от города уже не осталось и следа, и стояли они с Каролем… в коридоре.
Узком и длинном. Темном, без окон. С облупившимися стенами, растрескавшимся потолком и тянувшимся по одной стороне рядом черных распахнутых дверей.
– Это что-то новенькое, – оглядевшись, нервно сказал Идали. – Тут я еще не был.
Кароль вздохнул.
– Все когда-нибудь случается в первый раз. Даже это самое наблюдение однажды кто-то сделал впервые… Полюбовался? Вот и славно, пошли мальчишку искать.
Идали вызверился:
– Говорил я тебе… стажеров здесь только не хватало!
– И я говорил – «не виноватая я, он сам пришел»…
– Вот сам пускай и выкручивается!
– Смеешься?
– Плачу! – рявкнул Идали. – Сколько времени мы теперь из-за него потеряем?
– Ирландцы говорят, – примирительно заметил Кароль, – что, когда Господь создавал время, он создал его достаточно.
– Не злил бы ты меня, а?
– Сам не хочу, слушай… Наоборот, к холодному разуму взываю. Ведь времени у нас на самом деле вагон – с одной стороны. Бывший твой хозяин намерен, судя по всему, как следует помотать нам нервы, прежде чем подпустит к себе, и ничего, будь уверен, до тех пор он с Клементиной не сделает. С другой стороны, твое личное время – в руках у парня. Семена рох, – напомнил Кароль, – без которых ты скоро свалишься. И проводница наша у него…