Его рост, его фигура. Его движения.
– Имар… – бездыханно повторила она.
Он растерянно похлопал глазами.
– Это вы мне, госпожа? Но я не Имар.
И голос был его!..
– Меня зовут Бисмус, госпожа, если вам угодно знать мое имя.
– Не может быть…
Катти затрясло.
Больше всего ей хотелось кинуться ему на грудь, но она по-прежнему не могла ни сдвинуться с места, ни хотя бы вздохнуть. Имар – и не узнает ее? Он – не Имар?!
В глазах его мелькнуло что-то болезненное. Испуг… или тревога.
– Вы знали меня раньше, госпожа? – нерешительно спросил он. – До того как… – и умолк.
– До чего? – с трудом выговорила Катти.
– До того как я попал в этот мир?
– Имар! – вскрикнула она. – Я – твоя жена! Ты забыл меня?
Оцепенение отпустило наконец, и она бросилась к нему.
Обхватила его обеими руками, уткнулась лицом в грудь. Вдохнула чужой, незнакомый и не слишком приятный запах – земли, гнили, плесени…
Почувствовала, как напрягается его тело, как он осторожно пытается отодвинуться.
– Имар!! – Она вцепилась крепче в его куртку. Вскинула на него умоляющий взгляд. – Ты что, и вправду меня не помнишь? Это же я, Катти!
– Не помню, – сказал он, отводя глаза. – Простите. Мне неловко, госпожа, что вы обнимаете меня… я весь в грязи. – Поднял руки, показывая черные от земли рабочие рукавицы. – Отпустите, пожалуйста… на вас смотрят.
Катти оглянулась.
Необычная сцена и впрямь привлекла внимание всех остальных огородников. Те бросили работу и с любопытством на них обоих таращились.
Она нехотя разжала руки, отступила на шаг. Заглянула ему в глаза и увидела в них смущение и растерянность.
Таким… своего мужа она и сама не помнила.
В былые времена Имара ничто, наверное, не могло смутить. В любой неловкой ситуации он только рассмеялся бы и без труда превратил происходящее в шутку. Кинулась на грудь какая-то незнакомка? – кто-кто, а он бы сразу нашел нужные слова, чтобы успокоить ее и объясниться, и уж отнюдь не растерялся бы! Веселый, легкий, уверенный в себе человек… что с ним стало?
Словно отвечая на ее не заданный вслух вопрос, он сказал, запинаясь:
– Я… хотел бы вспомнить вас. Очень. Но не могу… Я… видите ли, я потерял память о своем прошлом.
– Как это случилось?! – ужаснулась Катти.
– Не знаю. Когда меня нашли слуги госпожи Никколы, я не помнил ничего, даже своего имени. Мне дали имя… дали работу. Я благодарен…
И вдруг в его глазах вспыхнула надежда.
– Вы действительно знали меня раньше?
– Еще бы! – Катти подавила нервный смешок. – Я же сказала – я твоя жена!
– Жена, – растерянно повторил он. – Странно. Не могу поверить…
– Поверь! Посмотри на меня! Вспомни!
Она отступила еще на пару шагов, чтобы он смог разглядеть ее как следует. Сообразила, что на голове у нее вязаная шапка, каких не видывали в родном Байеме, быстро сдернула ее, встряхнула кудрями.
Он послушно уставился на нее. Прищурился даже. Постоял так некоторое время. И, нахмурясь, покачал головой.
Более разноречивых чувств Катти не испытывала никогда в жизни. То были радость и одновременно что-то близкое к ужасу. Боль и счастье. Восторг и жалость. Холод и жар…
Как же так, Господи, – найти вдруг, в совершенно неожиданном месте, в совершенно неожиданный час, свою драгоценную потерю… и обнаружить, что любимый забыл тебя? Смотрит как на чужую, и не то что обнять не хочет, а стесняется твоего прикосновения?…
У нее даже сердце заболело. А он снова заговорил, с надеждой в голосе:
– Может быть, если вы расскажете обо мне… о том, кто я такой на самом деле… я что-то вспомню?
– Конечно! Я все тебе расскажу! Но сперва, – Катти глянула на огородников, которые по-прежнему глазели на них, – давай уйдем отсюда! Ты можешь проводить меня к дому, хозяйка разрешила…
Он с готовностью кивнул. Сказал:
– Я должен предупредить старшего. Подождите меня здесь, госпожа, – и, развернувшись, быстро зашагал к парникам.
Походкой Имара…
Катти кое-как сдержала свой порыв кинуться следом.
Госпожа… вот кто она теперь для своего мужа!
«Отец небесный, помоги мне!» – взмолилась она, когда он скрылся за дверью. – «Пожалуйста, пусть он меня вспомнит! Или пусть хотя бы поверит мне! И я уведу его отсюда… Мы вернемся домой!» – озарило ее вдруг.
И там, конечно, он вспомнит все – в знакомых с детства местах, среди знакомых людей!
Они так раздражали его когда-то, эти места и эти люди… не может быть, чтобы, вернувшись, он не почувствовал со временем того же раздражения снова! И не стал самим собой. Или не сумел хотя бы разглядеть в своей жене те качества, за которые полюбил ее когда-то, и полюбить заново…