– Еще вчера я бы ответила – «с ума сошел?» – сказала Пиви. – А сейчас… дай подумать…
Дуду отчего-то заволновался. И долго она думать собирается? Может, в мысли заглянуть?…
Но тут она снова заговорила.
– Раньше казалось, я его ненавижу, – призналась, – и буду только счастлива, если он провалится куда-нибудь к чертовой бабушке. Но когда сегодня мне предложили бросить его здесь и освободиться, я вдруг поняла, что его судьба… мне совсем не безразлична. Наверное, за все эти годы я к нему умудрилась привязаться. И не заметила как… Знаешь, была у меня подружка – там, дома, – которая терпеть не могла своего младшего брата. Он был совсем маленький, и ее заставляли с ним сидеть, и надоедал он ей ужасно. И в сердцах она однажды даже пожелала ему, чтобы он умер. А потом он тяжело заболел. И вот тут она испугалась и поняла, совершенно неожиданно для себя, что на самом деле любит этого надоеду. Ой, как она плакала тогда… но он выздоровел, слава Богу. Иначе она себе этого пожелания не простила бы!
– Ты это к чему рассказываешь? – хмуро поинтересовался Юргенс.
– А к тому, что я теперь, кажется, отношусь к Дуду… как она – к своему младшему брату. Он меня и бесит, и раздражает, но где-то в глубине души я его все-таки… люблю, наверное. В этом ничего такого нету, – заторопилась она и заговорила сбивчиво, – прежнюю любовь… ну, когда я только-только в него влюбилась… ее вернуть невозможно. Правда. Сейчас это совсем другое чувство… но тоже любовь. И откуда она взялась – не знаю… но я рада на самом деле. Потому что лучше любить, чем ненавидеть. Понимаешь? Он мне как брат – маленький, бестолковый, доставучий, но… родной, от которого никуда не денешься. У тебя ведь у самого есть братья, так представь, что и у меня…
– Хм, – сказал Юргенс. – Братья братьям рознь! – и тихонько засмеялся. С явным облегчением.
Пиви тоже засмеялась, и энергетические поля обоих заиграли розовыми бликами нежности.
Дуду брезгливо поморщился.
Но, к немалому удивлению своему, понял вдруг, что и сам чувствует что-то вроде облегчения.
Хоть как брата любит, и на том спасибо!
И…
Почему бы, собственно говоря, и ему не полюбить ее как сестру?
Это будет проще, пожалуй. Да к тому же и безопасней… ведь что бы он стал делать, действительно, если б вдруг влюбился в нее по-настоящему? Начал бы сходить с ума от ревности и тоски, потому что никаких реальных отношений у них уже не может быть никогда? И на высшие миры плюнул бы, лишь бы оставаться рядом с нею, пока жива?…
Ох. Не хотелось бы.
Сестра – это и вправду куда спокойнее.
С сестрой, сколько ни люби ее, можно и расстаться. Потому что не жена все-таки, и имеет право на собственную личную жизнь.
Сестре, в конце концов, можно даже и счастья пожелать…
– И как люди влюбляются друг в друга? – спросила Пиви тихо и мечтательно, словно бы у самой себя.
– Алгоритм никому пока еще не известен, – так же тихо, с улыбкой в голосе, ответил Юргенс.
– Самое удивительное в этом – взаимность, – сказала Пиви. – Как им удается именно друг в друга влюбиться, не безответно?… по мне, так это – настоящее чудо!
– Эмпатия, – авторитетно заявил Юргенс и пояснил: – То же, что телепатия, только обмен чувствами, а не мыслями.
– Но, – возразила Пиви, – обмен предполагает, что у каждого из двоих уже имеется предмет для обмена. Так откуда же он сразу у обоих берется?
– Ну, эмпатия – это не совсем обмен, – поправился Юргенс. – Скорее, передача и отклик. Чувство возникает в ответ на переданное чувство, как мысль – в ответ на мысль.
– А у того, кто его первым передает, откуда оно берется?
Он подумал немного и сказал:
– А вот это, наверно, и вправду чудо…
Катти улыбнулась и перестала прислушиваться.
Разговор их был на самом деле объяснением друг другу в любви, и не нужны были этим двоим никакие посторонние уши.
…А и правда, – подумала она, – откуда же берется любовь?
Как это обычно случается – только что не было ничего, и вдруг… Один взгляд, одно прикосновение – и кто-то, еще почти не знакомый, становится для тебя самым важным и нужным человеком. Смыслом и оправданием твоей жизни. Счастьем и болью.
Чудо – оно, конечно, чудо… и все-таки? Может, некоторые люди и впрямь бывают предназначены друг другу еще на небесах, до рождения, и вспышка земной любви между ними – это всего лишь узнавание, внезапное вспоминание любви небесной, которая до поры до времени сокрыта в глубине бессмертной души? Но ведь и там, на небесах, предназначение не может предшествовать любви, как свадьба не может предшествовать помолвке… и, значит, сперва должна родиться любовь.