На этих словах я едва не хмыкнул, вспомнив, что уже успел там побывать. Да и Эрияна постаралась однажды привить мне «иммунитет» к боли.
— … есть и другие экзекуторы, но эта самая жестокая и к ней направляют из наших камер самых строптивых, — продолжил рассказывать стражник. — В камере стоят самые сильные блокираторы амулетов, навыков и внутреннего хранилища, какие только существуют. Что-то сделать или достать ещё ни у кого не получалось. Только терпеть. Поэтому мы ничего не забираем перед отправкой в келью, хех. В коридорах тоже они есть, но чуть послабее.
Камерой или кельей, как её назвал стражник, оказалась супер-тесная глухая комната с высоченным четырёхметровым потолком. Ширина полтора метра, длина чуть больше, примерно метр семьдесят. Стены, пол и потолок сложены из тщательно отёсанных каменных блоков. Сырости нет, но тянет холодом. Но хуже всего оказалось воздействие амулетов-блокираторов. Как только закрылась дверь, то на меня навалилась слабость и общее болезненное состояние, которое бывает в самом начале гриппа. Нечто похожее было во время прогулки с охранниками по тюремным коридорам до камеры, но значительно слабее. Не представляю, как сторожа тут живут. Или у них амулеты для блокировки амулетов-блокираторов?
Для сна мне выдали три циновки, плетённые из соломы. На толстой нужно было лежать, тонкой укрываться, а третью, свёрнутую в валик, подкладывать под голову. Из-за размера постельных принадлежностей и камеры спал в позе эмбриона. А по причине плохого самочувствия и общей прохлады спалось плохо. Сон несколько раз прерывался спонтанными пробуждения, когда тело замерзало и затекало. Разбудили где-то через шесть часов, забрав циновки и ещё раз предупредив, чтобы не дурил.
На вторые сутки я стал привыкать к ограничениям и негативу. Ночью больше не просыпался. И вроде как холод меньше донимал. К концу срока наказания чувствовал себя уже прилично. Если бы не постоянное чувство сильного голода с жаждой, то без проблем отсидел бы минимум неделю.
Эти три дня позволили о многом поразмышлять, пересмотреть некоторые свои планы на будущее, совершённые ранее поступки. Особенно сильно засели в голове слова Сим о нека про мою приёмную мать. Он назвал Инвару крайне хитрой, расчётливой и циничной особой, готовой ради благополучия клана на всё. Изначально я считал, что её предложение об усыновлении стало в результате попадания Краала в плен, где он сломался, а в его матери пробудились материнские чувства, взлетев до небес. Опасения потерять единственное чадо и стали тем спусковым крючком, который сделал меня Рансуром. Но что если всё или не совсем всё не так? Вдруг «академик» прав хотя бы в малом, и я попал сюда не просто в качестве замены Краала, а как крысиный волк в подвалы, населённые крысами? Он даже угадал с обещанной мне наградой в виде свободного рода. Полностью согласиться с ним не давало знание, что Инвара не говорила мне про убийства врагов клана. Не было у нас никакого соглашения такого рода.
«Вот же чёртов пердун, наговорил на мою голову. То ли реально сам так думает, то ли специально навешал лапши, чтобы я стал отказываться от драк из чувства противоречия и обиды на, якобы, желание Инвары использовать меня втёмную», — крутились в голове мысли, полные недоумения и досады.
Дверь в торговую лавку едва слышно проскрипела, впустив в помещение двух посетителей, молодых мужчину и женщину в дорожных плащах. Их одежда была почищены и поглажена, а лица людей сообщали о недавнем отдыхе. Но немолодой владелец магазинчика умел определять многое. Он с первого взгляда понял, что гости ещё несколько дней назад жили в шалашах, грелись у костров и спали не раз на охапках травы и ветках. Мужчина повадками, жестами и взглядами походил на храмового жреца не самого высокого ранга посвящения, но и не уровня послушника или рядового храмовника. Женщина смотрелась опытной наёмницей, повидавшей так много и пролившей море крови. Кто-то другой бы решил, что в этой паре главный жрец, нанявший симпатичную охранницу, которая и защитить может, и согреть постель своим телом. Но торговец внутренним чутьём много повидавшего человека с ходу определил именно её за старшую в этой паре.
Ткань одежды, её покрой, снаряжение, находящееся на виду, также многое сообщили торговцу. Эти двое не из Бэрвэ. Горожане и гости города, надолго застрявшие здесь, одеваются чуть-чуть по-другому. Большинство обывателей этого не замечает. Но работающий с людьми, много повидавшей в своей жизни владелец магазинчика таким не был.