— Нашему столу от благодарных поваров, — подмигнул я товарищам и стал выкладывать из инвентаря блюда, которые готовились для руководства поселения. Каждый кусочек мяса, каждый корешок и листик в салате был приготовлен поваром с соответствующим навыком и сдобрен редкой приправой. Разумеется, с высоким содержанием амбры. На столы к простым рабочим и воинам шли совсем другие яства, куда проще. Такое отношение ко мне от работников кухни было неспроста. Я за время жизни в новом посёлке не одному из них помогал с лечением. То кто-то обварится, то рубанёт по пальцам или резанёт по руке, то уронит на ногу что-то очень тяжёлое, превращая свой сорок второй в пятидесятый. — И в качестве вишенки — оп-па!
На середину стола я поставил две бутыли макраского хереса. Одна из них когда-то предназначалась легионеру за помощь в поиске Филира, но завязавшаяся с ходу драка не дала возможности передать обещанное. А потом легионеры перестали иметь со мной дело. Тот, кому была обещана бутыль, воротил рожу с выражением «мы вас не знаем, идите прочь, пожалуйста». А я что? Набиваться ни к кому не собираюсь. Не хочет принимать долг? Значит, простил. Ещё одну такую же глиняную бутыль в оплётке из лозы я вот буквально десять минут назад вручил Кервуду. Мол, от нашего рекрутского стола вашему командирскому столу. Небольшой прогиб, так сказать, с дальним прицелом на улучшение отношений с опционом и тисеррарием. Возможно, это повлияет на будущую просьбу отпустить меня на охоту.
— О-о! — воскликнул Ясир и мгновенно сцапал бутыль. — Херес? Макраский? Откуда ты его здесь нашёл?
— Старые запасы. И поставь-ка ты его на место, пока не разбил, — попросил я приятеля, опасаясь за целостность бутылки, которую уж очень небрежно вертел он в руках.
Наконец, все устроились на местах и уставились на командиров. Те не заставили себя ждать, и со стула поднялся один из них.
— Этот день останется в нашей памяти навсегда и будет передаваться от детей к внукам, а от них к их детям и внукам. Сегодня мы все обрели новый дом. Дом, имя которому Ф а рскрас! — торжественно сказал он. Его голос усиливался или навыком, или амулетом, благодаря чему был слышен всем. — Не тогда, когда прибыли сюда и впервые провели ночь в этих стенах. Сегодня! — голос взлетел над древним поселением, обретшим новое рождение. — И за это я хочу поднять кубок хереса…
«Интересно, это мои командиры прогнулись перед клановыми шишками и передарили мою бутыль или у тех есть запас такого же напитка?» — пронеслась мысль в моей голове при виде знакомой бутыли на главном столе.
— … за наши кланы, за воинов свободных отрядов, за жителей Шида и других посёлков, которые не побоялись оставить свои дома и отправиться в опасный путь, чтобы построить новый дом! За вас! И чтобы на пути Возвышения никого из вас не остановили препятствия!
Ответом ему стал радостный дружный ор сотен глоток. Кажется, кричали даже караульные со стен, на которых были сооружены настилы для перемещения часовых и дозорные башенки.
— За наш Фаркрас! — крикнул Ясир и схватился за бутыль, которую ранее вернул на стол после моего требования. Умело и быстро расковырял горлышко, залитое толстым слоем воска, выдернул пробку и первым набулькал себе. — Подставляй, а то не хватит!
Запах прекрасного напитка разошёлся над нашим столом. А судя по завистливым взглядам соседей, он добрался и до них. Там стояли бутылки и кувшины с местным продуктом, который успели нагнать и выстоять за то время, которое прожили в посёлке.
Сначала люди ели и пили. За каждым столом звучали разные тосты. Иногда сразу несколько компаний подхватывали один и тот же. Потом были песни танцы. К этому моменту херес давно закончился, и мы перешли на местные настойки, пиво и медовуху. Не всё вызрело как полагается, но всем на это было плевать. Представительницы прекрасной половины в выпивке мало уступали мужчинам. К началу сумерек появилось очень много целующихся и обнимающихся парочек. Совсем уж разврата не было. С таким народ уединялся в тёмных уголках. В том числе и в постройках, не обращая внимания на то в свой ли барак-казарму пришли или в чужую. Сейчас на такие мелочи всем было плевать. А жильё руководства, арсеналы и прочие здания, закрытые для посторонних, охранялись.
В подобном поведении ничего удивительного нет. Физическая и моральная нагрузка минувших дней, прошедших в тяжёлом труде и в окружении опасностей, вылились вот в такую разгрузку.