— О, понимаю, вы потрясены, но все же, — Алан взглянул куда-то вбок, — Гримуальд!
Проследив за его взглядом, мою грудь от огромного шока и потрясения сдавила боль.
— Ты всегда называешь меня полным именем.
А там, опершись спиной на стену и сунув руки в карманы, стоял Грим. Он взглянул на меня, улыбнулся, и как ни в чем не бывало, сказал:
— Я же говорил, что мы еще увидимся.
А я отказывалась верить в то, что вижу.
Грим оторвался от стены и, подойдя, стал в трех метрах от меня. Огромные усилия понадобились мне, чтобы не вскрикнуть. Его глаза были чисто алыми с вертикальными зрачками, без намека на ту необычную разноцветность.
— Но… — наконец-то смогла вымолвить я, — но как?
Грим приподнял брови.
— Ты про глаза? Знаешь, современный мир хорош своими достижениями. Линзы творят чудеса! Даже форму зрачка можно спрятать.
— Но ты ведь говорил, что… что вы братья!
— А мы и есть братья, — ответил он сразу же. — Единокровные. У нас один отец, или лучше говоря, создатель.
Я прикусила губу и сжала руки в кулаки, пытаясь унять дрожь от страха.
— Но даже если так, все равно…
— Мио, — перебил меня Грим, — я никогда не лгал. Вспомни все наши разговоры.
И правда, перебирая в голове воспоминания, я поняла, что он никогда прямо не говорил, что у него разноцветные глаза; не говорил, что европеец, а лишь то, что приехал из Европы. Я была слишком легкомысленна и неосторожна. Я столько времени провела с ним, рассказала многое о себе, даже познакомила со своими друзьями и показала, где живу. А Алан, он ведь с Ролланом раз столкнулся, а мальчик даже не подозревал, с кем разговаривает. Теперь, думая об этом, мне становится по истине страшно. Но зато все становилось понятно: почему прикосновения Грима казались такими необычно теплыми, и почему после поцелуя он не говорил, что чувствует дискомфорт, который чувствуют люди.
— Постой, — услышала я сбоку голос Мелори, — вы знакомы?
— Ага, — с внезапным весельем ответил ей Грим. — Я с ней тусовался почти две недели, и мы вместе даже пошли на ваш бал.
— Две недели? — женщина нахмурилась. — Что ты делал в нашем городе две недели?
— Ну, — парень почесал макушку. — Я вроде как должен был привести ее сюда, но провалился.
— О чем это ты? — настороженно спросила я.
— Он должен был втереться тебе в доверие, чтобы ты по собственной воле явилась сюда, — ответила Беатрисс, подойдя ко мне, — а знаешь для чего? Чтобы я могла поглотить то, что есть в тебе.
Ее слова вернули мне только успевший остыть страх. Я не совсем понимала, что она говорит, или просто не хотела понимать.
— Поглотить? То есть вы…
Беатрисс ухмыльнулась и подцепила мой подбородок своим длинным ногтем.
— Лилит, — закончила за мной она.
Я пошатнулась, но так и не смогла сдвинуться с места. Так вот почему она показалась мне такой знакомой.
Заметив страх в моих глазах, демоница засмеялась и, повернувшись, зашагала обратно туда, где стояла.
— Но почему так быстро?! — воскликнула Мелори. — Ведь ее десять лет еще не прошли!
— Ты сама знаешь, — ответил Алан, — особенность Лилит.
— Какую особенность? — спросила я, взглянув на Мелори.
— И что значит десять лет? — подал голос Крис.
Мелори взглянула на меня, прикусила губу и отвела взгляд. Это меня насторожило.
— Оу, — услышала я голос Алана, — так вы еще им не рассказали, — его усмешка стала шире. — Тогда расскажу я. Ты же знаешь, я люблю рассказывать.
Мелори тихо чертыхнулась.
Мужчина положил книгу на подлокотник, взял в руки длинную черную с серебристыми узорами трость, которая лежала рядом с ним, и которую я только сейчас заметила, встал с кресла и медленно зашагал к большому окну, ловко вертя трость в руках. От серебряного навершия, сделанного в виде головы орла с открытым клювом и рубиновыми глазами, отскакивали солнечные зайчики.
— Начнем сначала. Как вы думаете, — начал он, смотря на ангела в стекле, — почему умершие вообще появились на свет?
— Потому что люди просили о помощи у Дьявола, и он спасал их, вселяя в них одного из семи демонов? — неуверенно высказал свою догадку Крис.
Алан коротко засмеялся.
— Не совсем. Владыка не берет непосредственного участия в этом процессе, можно даже сказать, что он сначала совершенно не был заинтересован в этой идее, — мужчина развернулся к нам. — Все начали мы, а вернее, семь демонов, частями которых мы являемся. Думаете, умершие появились лишь из-за того, что им вдруг стало жаль людей, и они захотели их спасти? Это даже смешно. Когда человек молит Владыку о помощи, то он автоматически дарит нам свою жизнь в распоряжение. Это позволяет нам беспрепятственно проникать в его тело. Но, к сожалению, по некоторым причинам демоны могут оставлять в нем лишь малую, очень малую часть своей силы. Этой частью являемся мы. Когда часть демона попала в человека, она поначалу не понимает, кто она, где находится. Она фактически без сознания. Со временем сознание этой части проясняется, она начинает понимать свое положение, но полная картина ситуации все еще размыта. Воспоминания приходят постепенно. Но все, что может вспомнить демон, находясь в человеке, это то, кем он является, свои способности и догмы Кодекса Чести Демона, которые заложены в нем, как правила выживания. Кодекс Чести — это наследие Владыки, данное нам вместе с нашей силой. Демон, который нарушит хоть одну догму, будет уничтожен, ибо бесчестный демон не достоин жизни. И последнее, что имеет демон, находясь в человеке, — это огромное желание поскорее вырваться наружу. Когда это происходит, он становиться на место человека, в котором был запечатан. Поэтому демоны очень внимательно выбирают того, в кого вложить свою силу. И знаете, даже если ваши мольбы и дойдут до них, они могут просто отказаться от вашего спасения, если вы никому из них не приглянулись. В основном, человека они выбирают по внешности и жизненному благосостоянию. Большинство умерших довольно миловидны и молоды телом, заметили? И естественно, ведь ни один демон не захочет захватывать тело старика или уродца, ведь ему потом в этом теле жить.