Локки замолчал, задумавшись, и я переспросила:
— Странность?
— Да. Вот смотри, звук шелестящих на ветру листьев ты слышишь, но не реагируешь. А вот шелест этих самых листьев, которых поворошил человек, или еще кто-то, вызывает у тебя такие условные рефлексы, как легкий поворот головы в сторону звука и обострение внимания. Или, например, звук льющейся воды. На дождь ты не обращаешь внимания, а вот звук текущей воды из крана заставляет тебя насторожиться.
— И что это значит? — непонимающе спросила я.
— А это значит, что не только нюх у тебя стал как у животного, но и слух. То есть все природные звуки: шум ветра, дождь, шелест листвы, ты воспринимаешь как естественное. А вот бытовые звуки: шаги, или то, что может выдать чужое присутствие, воспринимаются тобой как потенциально опасные. С этого можно сделать вывод, что даже если ты не чувствуешь боли, твой организм не исключает возможности, что твоему телу могут навредить, поэтому и указывает на возможное присутствие опасных объектов.
Я даже открыла рот от удивления.
— Ого…
— Ого, — вздохнув, повторил Локки, и опять пролистнул страницу. — Так, насчет рефлексов. Большинство из них отсутствуют. Ты не чихаешь и не кашляешь. Нет, ты, конечно же, можешь закашляться, но только по своей воле, если, например, в горло что-то попало и ты не можешь нормально говорить. Но самостоятельно это делать твой организм не может. Рефлекс дыхания тоже отсутствует. Ты дышишь по привычке, как и моргаешь. Но даже если некоторые рефлекторные функции ослаблены, у тебя появилось что-то другое — инстинкты хищника. Это я заметил, когда мы играли с теннисными мячами. Когда ты настраиваешься на «охоту», твое чутье обостряется, после чего твой мозг настраивается на один из двух выбранных режимов: слежка или добыча. В нашей ситуации была добыча — тебе нужно было поймать мячики.
— А слежка, это как?
Парень пару секунд подумал и ответил:
— Помнишь, ты говорила мне, что вы каждую субботу играете в игру, где следите за людьми — «сталкер»? В ней вы выслеживаете людей, которые потенциально опасны для себя или общества. Это и есть слежка.
Я протянула длинное «а-а-а» и закивала.
Локки еще раз пробежался взглядом по страницам тетради и закрыл ее.
— Ну, интуиция у тебя стала немного выше, чем была при жизни, — продолжил он. — Это в основном благодаря тем же самым инстинктам. А так-то никаких значительных изменений в поведении и характере не произошло. Но, я хочу сказать тебе другое. — Локки внимательно посмотрел на меня, — Мио, ты хоть понимаешь, кто ты?
Я удивилась и неуверенно завертела головой.
— Ты совершенное оружие, — в полголоса ответил он, — идеальный шпион и орудие для убийства. Таких людей как ты — не нуждающихся в пище и отдыхе — военные ученые вот уже несколько десятилетий пытаются создать в своих лабораториях. Да если бы главы государств узнали о существовании умерших, это возможно привело бы к новой войне. Или всех вас бы начали попросту истреблять. Ты понимаешь, о чем я?
Я кивнула, вспомнив рассказ Мелори о том, что было, когда о нас узнали экзорцисты.
— Вот поэтому я хочу, чтобы ты была предельно осторожна. В современном мире риск быть обнаруженной намного больше, чем сто лет назад. А благодаря массовым средствам связи информация распространяется со скоростью света. И это не говоря о развитии человеческого разума. Да простой ребенок поймет, что с тобой что-то не так, если ты вдруг сделаешь что-то не то!
Локки выглядел действительно взволнованным. У него даже лоб вспотел. Я улыбнулась и весело произнесла:
— Не волнуйся. Ведь я не одна такая — нас много. Мы есть в каждом уголке планеты, где человек имеет хоть какие-то представления о Боге и Дьяволе. И большинство из нас свободно живет рядом с нормальными людьми, как например я. А вспомни Мелори. Ей полтысячелетия, а выглядит она как веселая двадцатипятилетняя женщина! А Рейн? По нему разве скажешь, что он мертв? По-моему нормальный проблемный пятнадцатилетний подросток, хотя ему, по сути, должно было скоро исполниться двадцать два. Если наше поведение будет соответствовать годам нашего тела, то никто ничего и не заподозрит.