— Эх, эта любовь, — тяжело вздохнул дядя Пол, продолжая игнорировать злые восклицания Локки, — ужасная патология. Тот, кто найдет от неё лекарство, окажет человечеству большую услугу, чем тот, кто научится лечить рак. Верно я говорю, Мэдилейн? — Он приподнял рыбу за жабры и любвиобильно на неё посмотрел. — Вот ты плавала себе спокойно, ни о чем не думала, и тут вдруг попала в сети. И все, нет больше Мэдилейн, никто из её друзей и родственников больше её не увидит. Но это не важно, ведь им все равно, они поищут тебя пару минут и уплывут по своим рыбьим делам. И никто не страдает, и все счастливы. Ах, не жизнь, а сказка.
— Прекрати называть рыбу странным именем и разрежь её уже! — вспылил Локки, со злостью швыряя огромный ком газет в приготовленный мусорный пакет.
— Прости, Мэдилейн, — с холодным сочувствием проговорил дядя Пол, продавливая пальцем глаз рыбе. — Ничего личного, но ты просто беспомощная жалкая рыбина, к тому же выпотрошенная.
Локки тяжело вздохнул и провел рукой по лбу.
— И сходи к психологу.
— Трое от меня отказались, — безразлично сказал дядя, протирая большой нож, словно скальпель перед операцией, — а один после четырех сеансов переехал в другой город и даже не попрощался. Наверное, какие-то важные дела у него появились, правда, Мэдилейн?
Лосося переместили на большую деревянную разделочную доску, и одним быстрым, но верным взмахом вонзили нож под жабры.
— Теперь ты точно ничего не сможешь рассказать.
Локки подошел ко мне и усталым взглядом стал наблюдать за работой дяди Пола.
— Вот так вот каждый раз, — буркнул он раздосадовано. — Не готовка, а гребанные ритуалы. С завтрашнего дня переходим на вегетарианскую пищу.
Я не сдержала смешка и утешающее похлопала парня по плечу. От созерцания хладнокровной расправы с лососем, нас прервал звонок в дверь.
— Я открою! — тут же воскликнул дядя Пол и пулей вылетел в коридор, зачем-то захватив рыбью голову и нож с собой.
— Вижу, ему до ужаса нравится впечатлять людей, — заметила я, иронично приподняв бровь.
— Это нормально, он же псих, — пожал плечами Локки с видом совершенной обыденности.
Наше настроение тут же сменилось, как только с коридора донесся громкий женский вскрик. Мы тут же ринулись с комнаты и застали такую картину. Дядя Пол, который, верно, сам того не ожидал, стоял смирно с поднятыми наверх руками, держащими известные предметы. А напротив него, на пороге, стояла, судя по всему, Ирен, спрятав лицо за пакетом, словно он мог её защитить.
— Ирен! — изумленно воскликнула я.
Девушка тут же обратила на меня внимание и, судорожно вздохнув, кинулась ко мне. Дядя Пол медленно повернулся, озадаченно кашлянув.
— Я, кажется, слух на секунду потерял. Вот поэтому ненавижу женщин, хуже реактивного самолета.
— Просто… просто иди дорежь рыбу, — сокрушенно проговорил Локки, не в силах начать ругаться.
— С удовольствием, — и, быстро проскользнув мимо нас, устремился на кухню, по пути приговаривая. — Две живые женщины в доме. Слишком много, слишком шумно.
У меня возникла случайная мысль сообщить ему весьма интересную новость, что не только живые могут шуметь, но Ирен была важнее. Она наконец-то поняла, что произошло, и перестала так испуганно труситься.
— Я должна была это предугадать, — недовольно буркнула она, отстраняясь от меня. — Сюда невозможно зайти, не увидев кровь или скальпели.
— Ну извините, что наших гостей не встречают плюшевые медведи, — хмыкнул Локки, скрестив руки на груди.
Ирен искоса глянула на него испепеляющим взглядом и грубо всучила парню свой пакет.
— Я ответственная за костюмы, поэтому держи свою Божью простыню на спектакль.
— Ты хотела сказать подир, — прищурено заметил Локки, забирая пакет.
Девушка махнула рукой.
— Ага, простыню.
И молча развернувшись, зашагала к выходу. Локки с молчаливым укором смотрел ей в след. После чего сам развернулся и направился обратно в кухню. Я глядела на них обоих, не зная, что лучше предпринять. Наконец, через несколько секунд, с возмущенной мыслью «вот упрямцы», побежала вслед Ирен.
Девушка упрямо шла вперед, даже когда услышала мой голос, но мне быстро удалось её нагнать. Я схватила её за плечо и заставила остановиться.
— Чего тебе? — холодно глянула она на меня.
— Ей, я тебя ничем не обижала, — укоризненно заметила я.
Возмущение Ирен утихло от моего замечания, и она пристыжено опустила глаза.
— Да, прости, вырвалось просто. Сама понимаешь…
— Нет, не понимаю. Ты ведешь себя совершенно глупо! Вот объясни мне, что именно тебя не устраивает? То, что у Локки есть шанс выучится в престижном колледже в Европе, или то, что ты тоже можешь с ним поехать и увидеть мир?