— И родилось у него четыре сына…
За Заком вышли четыре демоненка и встали перед ним. Последним тащился Томми, который после спрятался за братьями, боком к зрителям, дабы они могли его разглядеть.
— Все как на подбор были они могучими, сильными и крепкими, заслуживающими гордости своего демона отца. И лишь один, самый младший, был хрупок и слаб. Тонкие крылья не держали его в воздухе, недоразвитые рожки вызывали смех у остальных. Он не мог громко рычать и дышать огнем как его братья и отец, от чего последние возненавидели его. — Последующие мои слова подтверждались действиями на сцене. — Братья издевались над демоненком, били, калечили, насмехались, и даже демон-отец презирал сына. А когда узналось, что маленький демоненок не может навредить другим и постоять за себя потому, что в душе его сострадание преобладало над злобой, демон-отец так взбесился, что взял сына за горло…
Зак подпрыгнул к Томми и сжал руку на его тонкой шее, приподнимая барахтающегося парнишку над полом (на репетиции мы так же долго отрабатывали эту сцену, дабы ненароком не навредить Томми и одновременно впечатлить зрителей).
— Потащил к самой высокой Адской горе…
Зак уволок Томми за сцену, и за ними последовали братья демоны. Сцена осталась пуста.
— Избил до полусмерти после чего, приложив всю свою мощь, подбросил демоненка высоко в небо с тем, чтобы после тот упал и разбился насмерть…
Громкий вскрик Томми за сценой заставил большинство зрителей вздрогнуть и громко охнуть. Я подождала пару секунд, пока они осмыслят случившееся, и продолжила. Пока я говорила следующие слова, адские декорации опустились, и на смену им вернулись пушистые облака, но теперь одноклассники их слегка покачивали, создавая впечатление плывущего неба.
— Маленький демоненок так высоко подлетел, что достиг тех высот, где живет Господь со своими ангелами.
Томми выполз на сцену, весь в грязи и следах крови, с продырявленными крыльями. Мы так же долго тренировались, чтобы уменьшить время наложения дополнительного грима до минимума. Ему за сценой просто быстро сменили крылья и грубо измазали тело красной и темно-коричневой краской. Правда вот сейчас, с полным «демоническим обмундированием», это выглядело намного реалистичней и эффектней, чем на репетициях.
Музыка плавно менялась.
— Демоненок уже готов был потерять сознание, но сквозь белые облака он заметил прорезающиеся зеленые луга Рая, порхающие в небе, словно на невидимых крыльях. И когда демоненок ощутил, что начинает падать, он со всем усердием замахал своими слабыми истерзанными крылышками в сторону зеленого обрыва!
По мере того, как Томми полз вдоль сцены, самые крайние от него облака перевернулись на другой бок, и стали уже зелеными кустами. При этом человек с крайним кустом на шаг придвинулся вперед. Томми, изображая неимоверное усердие, подполз в создавшуюся щель между декорациями и обессилено рухнул на пол. Зрители теперь видели лишь две его выглядывающие потертые и окровавленные ножки.
Все облака сменились кустами и на несколько секунд действие прекратилось. Музыка стихла, я замолчала, зрители тоже молчали, осознавая, что это еще не все. Такая пауза нужна была для того, чтобы дать время зрителям оклематься и настроиться на новое.
У меня было не больше пяти секунд, за которые я могла перевести дух и выяснить, какое впечатление произвело на всех первая часть нашего выступления.
И тут я увидела их…
В самом последнем ряду, скрываемые сидящими впереди людьми, но присутствие которых вдруг ощутилось почти на физическом уровне. Справа, на крайнем стуле сидел Алан. Прямой, как стрела, с видом короля, снизошедшего до крестьян. Нас разделяло более двадцати метров, но я четко видела сжатые в полуулыбке тонкие губы, отблеск запоздавших лучей уже зашедшего солнца на впалых аристократических щеках, и глаза… узкий овал черной пропасти, в кругу ужасающе красной лужи. Иначе человеческим языком их не описать.
Через два стула подле него сидела Луиза. Но её глаза не вызывали ужас, по большему счету из-за того, что сейчас они были закрыты.
Между ними находились двое незнакомцев. Ближе к Луизе, маленькая девочка, лица которой я не могла разглядеть, но ясно видела рыжую макушку. Вторым был молодой юноша. Явно высокий, примерно моего возраста, и что самое странное, один его глаз был бесспорно человеческим, зеленым или коричневым, мутным, как у умершего. А вот второй… второй мне не удалось разглядеть, ибо его скрывала больничная повязка. Но еще больше меня ошарашило выражение лица парня: испуганное, неуверенное. Единственный глаз лихорадочно двигался, скользя больше по зрителям, чем по сцене. Со своего места я даже могла различить искусанные губы, кожа на которых не успевала заживать от частой встречи с зубами. Подбородок парня дрожал, плечи тоже, но это явно не было влиянием Алана, так как парень то и дело поворачивался к нему, что-то коротко спрашивал, а демон отвечал так же коротко, буквально одним словом, и даже не отрывался от сцены.