— Ем пирог, — весело ответил Грим, словно не замечая напряженного состояния брюнета и, беспечно повернувшись к нему спиной, хватанул с противня оставшийся кусок пирога. — Но так как уже довольно поздно и здесь намечается серьезная разборка, то я сваливаю.
Пока Крис пытался испепелить его взглядом, парень одной рукой подхватил чехол с гитарой и закинул его на плечо. За это мгновение Крис быстро встал на ноги и отошел от демона на несколько шагов назад.
Когда Грим проходил мимо Криса к выходу из кухни, его выражение лица вдруг изменилось: улыбка исчезла, беззаботность сменилась серьезностью. Весёлый и любопытный парень по имени Грим исчез. Теперь перед собой я видела гордого и опасного демона семи смертных грехов — Вельзевула. Отойдя немного дальше и оказавшись спиной к брюнету, он произнес тихим и непривычно низким голосом:
— Я не убил тебя лишь потому, что убийство без видимой причины запрещается Кодексом Чести. Так что не слишком обольщайся по этому поводу. Поверь, как только появится причина, сделаю это незамедлительно. Я убью любого, если потребуется.
Уверена, что его «любого» касалось и меня в том числе.
Когда он вышел из кухни, до нас донесся уже привычный громкий голос Грима:
— Ого, уже столько времени! Эх, Лука опять будет читать мне лекции за опоздание.
Послышался звук захлопывающейся входной двери, и на целые полминуты дом погрузился в тишину.
— Что он тут делал? — наконец-то подал голос Крис, не глядя на меня.
Он был зол сильнее, чем когда мы вчера шли к особняку. А так ведь и Бельфегора пробудить случайно можно, поэтому я должна была хоть как-то его успокоить и дать знать, что всё в порядке.
— Да сама не знаю, — ответила я беззаботно. — Когда я пришла домой, он уже был тут. Сказал, что хочет вновь нормально общаться. — Я взяла противень и остальную грязную посуду и, положив её в раковину, начала мыть. — А еще заявил, что не уйдет, пока я не приготовлю ему пирог. Так что пришлось готовить. О, еще он принес мне линзы, чтобы скрывать красные…
Договорить мне не дали губы Криса, неожиданно коснувшиеся сзади моей шеи. Недомытый нож выпал из рук. Я не смела шевельнуться. Во-первых, парень сейчас был неуравновешен и мог из-за любого неверного движения мне эту шею в прямом что ни на есть смысле свернуть. Во-вторых, внезапное возбуждение, нахлынувшее на меня в тот момент, просто не оставляло мне другого выбора, кроме как повиноваться всему, что он сделает.
Его пальцы коснулись моих плеч, оттягивая кофту вниз. Я мысленно похвалила себя за то, что вновь надела ту белую кофту с широким воротником, так как именно благодаря воротнику она без усилий опустилась почти до локтей.
Крис прислонился всем телом ко мне, не отстраняя губ от шеи, и заскользил ладонями уже по голым плечам. Все эти действия были непривычно нежными, но сладкая дрожь и затуманившийся разум не позволили мне думать ни о чем другом, кроме как о желании чего-то большего, чем простые прикосновения. Не стерпев и пяти секунд, я хотела было развернуться к парню лицом, но его руки, перед этим такие нежные, вдруг сомкнулись на плечах, словно железные кандалы. Губы перестали целовать, и теперь я отчетливо чувствовала, как его зубы смыкаются на моей коже. Ногти впились в плоть, и казалось, он хотел добраться ими до моих костей.
— Мне… неприятно, — тихо произнесла я, но возбуждение было сильнее испуга.
— А мне плевать, — послышалось сзади, после чего меня резко развернули на триста шестьдесят градусов.
«Я мазохист, точно мазохист» — носилось в моей голове, пока я упивалась жестокими и терзающими поцелуями.
Парень настолько сильно кусался, что через минуту крови в моем рту было больше, чем слюны, а ведь её и так мало в моём организме.
Тут я вспомнила об одном печальном факте.
— Постой, — еле выговорила я сквозь поцелуй, — Лилит… она может опять… испортить…
Но Крис меня будто не слышал. Вместо этого он на секунду перервал поцелуй для того, чтобы рывком повалить меня на пол. От такой грубости я не слабо приложилась головой о кафель и, будь моё тело нормальным, наверняка заработала бы себе нехилое сотрясение.
Кофта была уже полностью стянута вниз. Футболка Криса снята и отброшена в дальний угол. Парень не церемонился и даже не думал о нежности. Он царапался, кусался, вдавливал в пол до хруста в костях. Но почему-то все это наоборот, лишь сильнее возбуждало и буквально сводило с ума. И если бы я не отвечала на поцелуи и хотя бы пыталась его оттолкнуть, то его действия можно было бы даже назвать полноценным изнасилованием.