Таким образом монахиня показала мне всех детей, что были в той комнате. На середине осмотра к нам присоединились и Крис с Рейном. Кстати, того паренька, которого отчитывали монахини и который спорил с Крисом, звали Томас. Он был шустрым, непоседливым и непослушным — эти горькие факты монахиня совершенно не скрывала. Она лишь добавила, что не винит Томаса за поведение и считает, что он такой из-за одиночества и тоски по родителям, которые отдали его в приют, когда мальчику было уже три года. Такие дети всегда были проблемными.
Всё, что говорила женщина, я пропускала мимо ушей и ждала, когда нам покажут того, ради кого мы проделали такой путь. Но нигде Люси-Роуз я не видела, поэтому решила прямо спросить об этом монахиню.
— Простите, — начала я, когда мы отошли от последнего ребёнка и стали посреди комнаты. — Мы бы хотели увидеть ещё одного ребенка, её зовут… как же там… — я сделала вид, будто вспоминаю, — кажется, Люси.
— Люси-Роуз? — удивленно переспросила монахиня и испуганно прикрыла рот кончиками пальцев, словно только что сболтнула лишнего. Но вмиг взяла себя в руки и постаралась придать лицу спокойное выражение.
— Что-то не так?
Женщина закусила губу, вздохнула и, отведя взгляд, указала нам на дальнюю стену комнаты возле второй монахини, которая сидела и читала какую-то книгу. И только сейчас я заметила персиковую плотную занавеску, за которой, наверное, скрывалась другая комната. Монахиня провела нас туда и медленно отодвинула занавес, пуская внутрь и заходя следом. Мы вошли в комнату поменьше, которая, судя по всему, была столовой. Тут находилось несколько разноцветных круглых столов. За фиолетовым столом сидела девочка. Она тихо напевала под нос незнакомую мне песенку, весело помахивая ножками. Светлые волнистые волосы струились по спине. Кроме неё в комнате совершенно никого не было, но меня не покидало ощущение, что здесь не так пусто, как кажется на первый взгляд.
Как только мой взгляд пал на спину девочки, я вздрогнула. Что-то, чего я не могла понять, вызвало во мне эмоции, которые можно сравнить лишь с тем, что чувствуешь, когда стоишь у клетки с огромным тигром. Животное заперто, но ты все равно боишься подойти ближе, будто каждый твой неверный шаг сломит прутья клетки, как соломинки.
— Люси-Роуз, — предательски дрогнувшим голосом позвала монахиня.
Девочка резко умолкла и перестала болтать ножками, и в комнате на секунду стало невыносимо тихо.
Она медленно повернулась к нам. Взор чистых алмазных глаз пал сначала на Рейна, потом на Криса и на меня. И когда я встретилась с ней взглядом, меня будто бы пробрало током. Колени начали подкашиваться, и возникло огромное желание забиться в угол, сбежать, вырвать себе глаза, лишь бы не видеть этого внимательного и пронизывающего взгляда. Но мы остались стоять, пораженные своими ощущениями.
Люси-Роуз смотрела на нас от силы секунд пять, но мне казалось, будто я простояла так пять часов. Наконец серьезность в её взгляде сменилась удивлением, и она поспешила встать, путаясь в юбке своего кремового платья. Девочка быстро подбежала к нам, глядя во все глаза, словно мы были какими-то фантастическими животными. Но, если точнее, то она смотрела не на нас, а куда-то над нашими макушками.
— Ух ты! — восхищенно выдохнула она тоненьким голоском. — У вас тоже есть друзья!
И убежала назад на свое место, выкрикивая что-то пустоте, у своего стола.
— Что это с ней? — спросил у монахини Рейн. По его виду можно было понять, что он также что-то почувствовал, когда девочка на нас посмотрела.
Монахиня покачала головой.
— Мы точно не уверены. Врачи говорят, что у неё острая форма шизофрении. Люси-Роуз Марбел прибыла к нам почти младенцем. Её родная мать… . - женщина на секунду замолкла, потом вздохнула и продолжила, — мать пыталась убить её сразу же после родов. Как только девочка появилась на свет, она попросила врачей разрешения подержать её на руках. Дама выглядела спокойной, уравновешенной и счастливой, поэтому врачи разрешили. Всего лишь несколько секунд пролежало дитя в руках у матери, после чего лицо женщины исказилось в странной гримасе, и она пробормотала, что это не её дитя. Врачи уверяли, что она ошибается и девочка действительно её дочь, что они только что приняли роды и не смогли бы подменить ребенка. Но она не слушала. Она назвала невинного ребёнка чудовищем и попыталась бросить его на пол, но санитары вовремя остановили её. Девочку забрали, а матери вкололи снотворное, чтобы она отдохнула. Случаи временного безумия родивших — не редкость в медицине, поэтому чаще всего новорожденного не дают матери сразу же после родов. Из-за этого никто не обратил внимание на вспышку безумия женщины и на её слова. Вот только… через несколько часов после этого мать умерла. Она вытащила иглу из вены и проткнула трубочку капельницы, запустив в неё воздух. Врачи были ошарашены. А муж женщины и отец её ребенка был просто в отчаянии. Но всё же, когда пришел срок, он взял ребенка домой, решив его воспитывать в одиночестве. Говорят, что мужчина этот был, каких еще нужно поискать: умный, воспитанный, на все руки мастер. Знакомые души в нём не чаяли. Мужчина назвал девочку Люси-Роуз Марбел, дав ей имя погибшей жены Люси Марбел. И все было прекрасно, пока однажды ночью в полицейский участок не поступил звонок от соседа мужчины, который жаловался на странный шум и вопли, исходившие из дома Марбелов. Что тогда произошло, никто и никогда теперь не узнает. Полиция нашла горе-отца мёртвым у детской колыбели. А в ней металась плачущая Люси-Роуз. На шее у ребёнка нашли следы попытки удушения. Экспертиза показала, что именно отец и пытался задушить свою дочь, но не успел. От сильного эмоционального волнения он умер от разрыва сердца. Девочка осталась сиротой, и её отдали нам в приют. Вскоре мы, в соответствии со своей религией, должны были окрестить ребенка. Обряд крещения проводился три раза, но мы так и не смогли это сделать. В первый раз перевернулся таз со святой водой. Во второй раз потухли все свечи и никак не хотели загораться. В третий раз, во время дождя, молния ударила в одну из башен монастыря и разрушила крест, стоявший на его вершине. После этого мы поняли, что Бог не желает, чтобы этот ребенок был крещен. Мы прекратили свои попытки и девочка так и осталась некрещеной. Но, не смотря на это, Люси-Роуз росла вполне нормальным ребенком. Она была послушной и необычайно тихой. Почти никогда не плакала, не перечила, всегда покорно слушала наставления монахинь. И всё было бы замечательно, если бы не одно но: дети наотрез отказывались с ней общаться, а малыши всегда начинали плакать возле неё. Они все боялись Люси-Роуз. И позже мы поняли, почему. Оказывается, девочка имела воображаемого друга. Она всегда брала по две игрушки, по две книги, по два детских сервиза. Она говорила сама с собой, смеялась в совершенно пустой комнате. Мы думали, что в неё вселился бес! Ведь девочка была некрещёной. Но этот вариант сразу же отпал, потому что Люси-Роуз любила слушать пения молитв, посещала вместе с остальными церковные службы, всегда молилась перед едой, утром и вечером. Поэтому мы остановились на варианте, что девочка психически больна, а так как она не причиняла никому вреда, то и не стали отправлять её в больницу. Дети продолжали её сторониться, но это совершенно не отразилось на поведении девочки. У неё уже был «друг». И мы перестали придавать этому большое значение, считая, что с возрастом она выздоровеет. Но ничего не менялось. Но примерно три года назад один мальчик решил подразнить Люси-Роуз и дернул её за волосы. Она начала хныкать, но не заплакала, и лишь произнесла странную фразу: «Если Роуз не будет плакать — Блэки не будет наказывать. Плакать нужно только, когда есть угроза жизни. Тогда Блэки узнает, что Роуз нужна помощь, и придет спасти её. Но если Роуз заплачет без причины, Блэки накажет невинного, а Роуз этого не хочет». Блэки — это так она называет своего воображаемого друга. Девочка считает, что её галлюцинация может причиниит вред тем, кто заставляет её плакать. А ещё нас сильно удивило: Люси-Роуз знает, что её мать погибла при родах и знает, что её отец пытался сделать. Это очень странно, но, наверное, она просто случайно подслушала это где-нибудь. А полгода назад Люси-Роуз удочерила одна супружеская пара. Мы скрыли от них лишние подробности и сказали лишь, что девочка любит играть с воображаемыми друзтями, но ничего серьезного нет. Да, мы, можно сказать, поступили незаконно, скрывая сведения о болезни ребенка, но мы, стыдно признаться, хотели поскорее отдать девочку, дабы остальные дети больше её не пугались. Меньше чем через месяц мать вернулась вместе с Люси-Роуз к нам в приют и потребовала забрать ребенка назад. Она кричала: «Вы подсунули мне чудо