Но он не нашел…
На нашу восьмую годовщину у меня впервые закралось сомнение. А не обманываю ли я себя? Ведь по-настоящему близким людям всегда есть о чем говорить и даже молчать. И оба эти процесса комфортны. А нам с Димой в тот вечер совсем не было комфортно. Да и прежде не было. Живя под одной крышей, по сути, мы всегда жили обособлено друг от друга. Но пока ребенок был маленьким, у меня не было времени это замечать.
С того дня мы больше не ходили на свидания…
Согласитесь, я упряма. Не знаю, как еще это назвать. Давно заподозрив фиаско этого брака, все еще живу с ним.
«Невозможно стать птицей, если родился без крыльев». Это про моего мужа Диму. Ни плохой, ни хороший. Он такой, какой есть и не в силах прыгнуть через голову. И живет свою жизнь, как умеет и может. И то, что я хочу чего-то другого, что хочу большего… Он не в силах мне предложить это большее. Просто не в силах. Я просила. Так часто об этом просила, прежде чем заговорила про развод.
-Я хочу больше говорить.
-И тогда ты останешься?
-Да, тогда я останусь.
-Хорошо. Говори…
«Хорошо, говори», вот в этом он весь. Он готов слушать или делать вид что слушает, но говорить он не готов. Это выше его сил, это не он. Но почему же я осталась?..
Страх.
Именно страх.
Я боюсь. Как же сильно я боюсь! Все изменить. Это страшно. Очень страшно прожив всю жизнь с кем-то, вдруг начать жить одной. Никогда не считала себя трусихой, но лишь недавно поняла, что это так.
Когда я, наконец, заговорила о разводе всерьез, случилось кое-что. То самое, ужасное. Катастрофа.
Да. Для меня это было крушение мира, после которого уже ничего не имело значения. Дима или не Дима. Замужем или без мужа. Этот мир или уже тот... Умер мой отец. А чувство было такое, что это умерла я…
Три. Девять. Сорок. Я ничего этого не помню. Ни одного из этих дней. Первый проблеск памяти на полугодие. Зима. Этот мир весь такой серый, как и все внутри меня. Снега нет. Мороза нет. Ничего нет. И меня, кажется, тоже нет. Все еще нет. Где я? Где же я?..
Сыро и слякоть. Грязь. Мусор, кладбищенские собаки. Вот она я. Стою с букетом белых роз перевязанных черной лентой, утопая в грязи. Но я стою. По моему лицу непрерывно бегут слезы. Я стою уже больше часа. Я не могу пошевелиться. Ног не чувствую, руки задеревенели. Но я стою. Я буду стоять. Потому что я не могу уйти. Не могу его тут бросить. Он так любил этот мир. Чистоту, свет, тепло и белые цветы. А тут так серо, эта грязь и мусор. Как же он будет тут лежать?! Один. Он не выносил одиночество. Он хотел, чтобы я была рядом. Всегда вместе с ним. Он так не хотел меня отпускать. Никуда. Никогда. Тем более – замуж. Я помню об этом. И я рыдаю.
-Ну, все. Хватит. – Дима. Он силой уводит меня в такси, а дальше... А дальше вновь забытье...
Нет. Я не лежала убитой, уткнувшись глазами в одну точку. Мой мир не стал адом. Он просто перестал существовать. Ничего не было. И меня не было. Пусто. Потому что больше не было «его». Я даже не знала, что настолько любила. Это было больше чем чувство. Это было какое-то единство, это было родство. Я не знаю, что это было! Я была ребенком, когда умерла мать, но только когда перестало биться сердце отца, мое тоже на миг перестало. Это не пафос, не пустые слова. Это странный феномен который я отчетливо помню. Как и миг, когда мое сердце пропустило ровно три удара. Я задохнулась, побледнела. Дима кинулся вызывать скорую, а когда снял трубку, в ней уже был голос моего брата. Он сказал:
-Папа… только что умер.
И я завыла. Я ощутила миг его смерти, не зная разумом, уловила душой, и сердце ей отозвалось.
Мое снова забилось, но я выла. По-настоящему. В голос. От безумия своей боли. Дима пошатнулся, пополз по стене на пол. Не потому что смерть моего отца шокировала его настолько. Его шокировала я. Этот отчаянный вой...
В таком состоянии мне было все равно кто живет рядом. Есть ли у меня вообще муж?.. Да, кто-то ел приготовленную мной еду, кто-то спал рядом, порой пользовал меня, иначе не назову, но я его не чувствовала. Я ничего не чувствовала. Мой сын был тревожен, ловил мой взгляд и просил:
-Не бросай меня, мамочка. Не бросай меня.
Когда он сказал это в первый раз, расплакалась. Поняла, как я его наказываю. Что сейчас он чувствует то, что чувствую я. Все эти ужасные недели, все эти бесконечные месяцы, сжавшиеся в одну точку. В одну единственную точку боли. Острой потери. Ведь я ему очень нужна.
Все силы, что еще имелись в моем ослабленном теле я направила на то, что бы мой ребенок не чувствовал той пустоты, что пожирала меня. И это меня спасло. Я вернулась...