— Та хиба ж сейчас страх? Вот когда он работал на Молдаванке в Одессе, та кажну ночь перестреливался с биндюжниками, ото був страх. Он же ж был тогда простой милиционер. Одягайтэ её, Лидочка. Хорошо, шо она не заболела. На дворе так похолодало.
— Когда утром я увидела её, спящую на каменном полу, всё! — думаю, воспаление лёгких обеспечено! Трогаю лоб, меряю температуру — нормальная. По-моему, она так намёрзлась во время войны, что её никакая простуда не берёт. Может простуда позже вылезет?
— Не волнуйтесь за это! Я за раз простуду с неё выгоню. Или мы не одесситы? Ой, я как узнала, что вы тоже с Одессы, то я стала считать вас просто родными людями. И вы так считайте.
Мама положила в мешочек мои байковые платья, две пары чулочков. Вытащила из чемодана моё старое зимнее пальто, Бабунин подарок. Конечно, я выросла из него и рукава стали короткими, но по длине ещё, куда ни шло.
— Ой, она ж голодная, надо покормить бы… — засуетилась мама.
— Та вы шутите, Лидочка! — запищала Мария Ивановна, — Или у меня шо покушать не найдётся? Мы ж с Петей кролей развели. Так у меня с вечера такое жаркое, шо пальчики оближешь.
— Ладно, на пару дней. Она очень быстро надоест вам.
— Я вас умоляю! Та пусть погостит. Договоримся. Когда у вас вечер свободный, то и заберёте. И знайте, для нас большая честь познакомиться з вами, Лидочка. Петя тоже театрал. Можно сказать, шо он влюбился в ваши образы.
Мария Ивановна мне сразу понравилась. Казалось, я давно знаю её. Говорила так, как все наши соседи с Преображенской. И я помалкивала. Боялась, вдруг что-нибудь ляпну, и мама передумает. Смущало, что Мария Ивановна оказалась женой того самого Мазуркевича, который только что снился мне в страшном сне.
Мазуркевичи жили совсем рядом, через улицу, прямо за детской площадкой. Из нашего окна даже была видна крыша их маленького домика.
По дороге я молчала, потому что волновалась перед встречей с Мазуркевичем.
— Светочка, называй меня Муся. Хорошо?
— Хорошо. А Мазуркевич дома?
— Не, он только вечером придёт. И то неизвестно…
Я немного успокоилась.
Пока Муся разогревала жаркое, я стояла посреди большой комнаты и любовалась всякими красивыми предметами. Снаружи домик смотрелся маленьким и стареньким. Я не ожидала, что в нём может поместиться такая большущая комната. Она называлась залой. Посреди этой залы стоял длинный стол. Такого огромного стола я никогда не видела. И весь обставлен стульями. Я умела считать только до десяти — а стульев было… — не сосчитать. На фоне белой-пребелой стены стояло пианино. В его чёрной блестящей поверхности отражалась почти вся комната. Но больше всего меня поразила люстра над столом. Она была точь в точь как в театре, но намного меньше. У стены между двумя маленькими окнами стоял стеклянный шкаф. Он упирался прямо в потолок. Муся назвала его буфэтом. Чего только не было за стёклами этого буфэта! Жанна бы сказала: ни в сказке сказать, ни пером описать. Во-первых, там сияли всякие вазы, бокалы, рюмки. Стопка золотых тарелок и такое же блюдо с картинками. Особенно моё внимание привлекли разные фигурки — куколки и крохотные животные: кошечки, собачки, птички и даже слоники, как у Лидии Аксентьевны. «Вот теперь мне не будет скучно. Я теперь всё время буду любоваться на эту красоту». В углу на маленькой тумбочке стоял чёрный телефон, как в театре на проходной. Была ещё одна маленькая тёмная комнатка, но я ничего не успела разглядеть в ней, так как Муся позвала меня на кухню.
На кухне журчал кран.
«Вот это да! Кран прямо в доме! Не нужно бегать к колонке во двор! Вот бы мамочке кран в комнату! А то она уже замучилась таскать на второй этаж полные вёдра».
— Светочка, я тебя хорошенько попрошу, шоб ты случайно шо нибудь не разбила в этом доме. Это всё не наше. Тут жили до войны совсем другие люди. Куда они пропали, неизвестно. Мы должны всё сохранить. Вдруг вернутся. Понимаешь? А к телефону даже не подходи! Телефон служебный.
— Понимаю. А любоваться можно?
— А як же? Любуйся, красуня моя, — и Муся поцеловала меня в щёчку. На щёчке остался мокрый след от Мусиной слезы.
Меня, конечно, смущало то, что я буду кушать кролика. Я уже знала, что кролики — те же зайчики, только живут в городе и их разводят. Но так вкусно пахло! Я с большим аппетитом съела целый кусок кролика с мамалыгой. После обеда Муся отправила меня гулять в сад.
ЗНАКОМСТВО С МАЗУРКЕВИЧЕМ
Сад огорожен высоким забором. Калитка заперта на железный засов, до которого мне не дотянуться. Я ходила между деревьями. На них кое-где висели сморщенные бурые яблочки. В конце сада стояли качели, ветерок покачивал их и они тихо пели свою печальную песенку, потому что качались они не на верёвке, а на длинных железных прутьях. Я села на деревяшку и взялась за прутья голыми руками. Руки сразу замёрзли, и я попеременно запихивала их за пазуху, чтоб согреть.