БАБУНЯ В ТЕЛЕФОНЕ
До весны я прожила у Мазуркевичей. Мама больше не стеснялась Угрозу и иногда даже оставалась ночевать. Мы с мамой как-то умудрялись поместиться на маленьком топчане. Зато всю ночь спали в обнимку, чему я была очень рада.
Мазуркевичи часто приглашали «голодных артистов» на обеды по понедельникам. Мама говорила, что потом у них всю неделю слюнки текли от Мусичкиных кролей, запечённых в духовке с картошкой.
Однажды мама повела меня на почту. Мы втиснулись в малюсенькую кабинку, и мама поднесла к моему уху телефон. Я ещё никогда и ни с кем не говорила по телефону. И вдруг из трубки вырвался любимый голос:
— Лидочка! Ты мине чуешь?
— Говори, говори же! В трубку, громче, — почти кричала мама, суя мне в ухо трубку, — Это же Бабуня твоя!
Я онемела от звука родного голоса, доносящегося из трубки, не понимала, что нужно говорить. А мама всё трясла меня и приказывала разговаривать с Бабуней.
— А разве Бабуня там? — выдавила я из себя, тыча пальцем в трубку.
— Там! Там! Ну, говори, время идёт! — кричала мама.
— А как она туда залезла?
Что-то произошло непонятное. Голова закружилась. Я вдруг увидела малюсенькое сморщенное лицо Бабуни не больше горошины, смотрящее на меня из дырочки в трубке и кричащее, будто из пустого ведра:
— Веточка, рыбочка, это я, твоя Бабуня! Ты чуешь меня, чи нэ чуешь?
Трубка выпала из моих рук, и я медленно сползла по стенке кабинки на пол.
Мама хотела сделать мне сюрприз и вызвала Бабуню на переговоры с Кировоградом. Всё закончилось моей истерикой. Я валялась на полу и кричала:
— Не надо телефон! Я хочу к Бабуне! Я хочу к настоящей Бабуне! К большой Бабунечке! Хочу в Одессу к моей Бабунечке! Не хочу в телефоне!
Когда мы возвращались с почты, так и не поговорив с Бабуней, мама сквозь зубы «читала мне нотации»:
— Какая ты невоспитанная! Какой позор! Теперь все в городе узнают, какой ребёнок у ведущей артистки! Это что же? Катакомбы останутся в тебе навсегда? Как же ты в школу пойдёшь? Как учиться будешь? Бабуня ни писать, ни читать не умеет, и ты вся в неё!
— Да, я вся в неё! И всегда буду в неё! Потому что она всегда любила меня и не заставляла нервичать! А ты заставляешь! — тихонько бубнила я себе под нос, еле поспевая за мамой.
В этот же день Муся научила меня разговаривать по телефону. Она терпеливо объясняла мне, что голос в трубке идёт по проводу из кабинета Пети в эту комнату. Тут же позвонила Пете, чтоб он перезвонил, когда освободится. В ожидании звонка от Угрозы я сидела возле телефона и волновалась, получится у меня или не получится.
Когда раздался звонок, я вздрогнула и сняла трубку.
— Квартира Мазуркевичей на проводе, — громко и внятно сказала я и услышала ласковый бас Угрозы.
— Светочка? Передай-ка трубочку Манюне.
Получилось! С тех пор, услышав звонок, я летела к телефону, чтоб снять трубку и передать её Манюне.
КРОЛИКИ И ЭТО
Зима нехотя уступала место весне. Грязные сугробы, злобно ощерились на ласковое солнышко. Я гуляла по просыхающим дорожкам сада, и заметила настежь открытую дверь сарая. Обычно на двери висел большой ржавый замок. Войдя в сарай, я обомлела при виде двух больших клеток. В этих клетках за металлической сеткой, прижавшись друг к дружке, дрожали беленькие комочки с красными испуганными глазками и длинными розовыми ушками. До меня вдруг дошло, что все мы — я, мама, Угроза, гости едим именно этих беленьких и пушистеньких зверушек. Я стояла, ошеломлённая своим открытием. Затошнило, зашумело в ушах, зачесались запястья и локти. Дверцы клетки были закрыты на палочку, воткнутую в колечки. Я выдернула её. Распахнулась маленькая дверца клетки. Потом выдернула палочку от другой клетки. Кролики заволновались. Подумали, что я пришла их забивать к обеду. («Муся, забей кроля к обеду» — по утрам иногда басил Угроза).
— Убегайте, убегайте скорей, а то Муся увидит и забьёт вас! — шептала я, пытаясь пошире распахнуть дверцы клеток.
Кролики не убегали. Наоборот, они ещё теснее прижимались к стенке в глубине клетки. Все повернулись ко мне спиной, дёргали ушами и малюсенькими пушистыми хвостиками.