Но этот мальчик вел себя иначе. Он выделялся, даже просто сидя за толом. Вечно худой, со слегка бледноватой кожей и синяками под глазами. Мальчик ел и не мог остановиться, жадно глотая каждый кусок. Казалось, ему было тяжело сдержаться, чтоб не бросить столовые прибор и не начать жадно поглощать пищу, хватая ее прямо руками. Его тарелка всегда оставалась девственно чиста, и он всеми силами пытался добыть еще еды.
Это то и дело вызывало у окружающих детей шуточки и перешептывания.
— Помню этот день. Это ведь… это я.
В поток воспоминаний начало вмешиваться пробуждающееся сознание.
Сколько себя помню, я был не таким, как они. Всю сознательную жизнь я слышал, как они шепчутся, стоя у меня за спиной. Частенько находились и те, кто, смотря прямо в глаза и нагло улыбаясь, обсуждал с друзьями, какой я странный, неправильный, мерзкий, ненужный.
— Ты урод!
— Ненормальный.
— Больной!
— Дерьмо.
Я привык к этим крикам. Было больно и обидно. Но, моя болезнь не давала сосредоточиться даже на таких эмоциях.
Меня задевали лишь слова о родителях. Самое болезненное место для любого, кто оказался в детдоме.
— Где твоя мамаша?
— Что, увидела какой ты урод и сбежала?
— А может быть, она мертва? Может, ты ее убил, а?
Эти мгновения я ненавидел всей душой. Даже мой дефект не мог сдержать рвущиеся наружу эмоции. Но это длилось лишь миг. Я так не разу и не бросился в драку первым. Моя болезнь, страх, слабость и робость брали надо мной верх.
Все вокруг сторонились меня словно чумного. Либо ненадолго обращали внимание, чтобы поиздеваться и тут же забыть о моем существовании. Я даже почти привык к этому, когда в моей жизни все же появился лучик света.
Нам было по 10 лет, когда Клара появилась в моей жизни. Ее перевели из другого детского дома. Никогда не забуду тот день. Я, как всегда, сидел потерянный в самом дальнем углу комнаты для игр. Стараясь хоть немного справиться с собой и одновременно не привлечь внимание задир.
Мой пустой, ничего не выражающий взгляд, встретился с ее. Яркие синие глаза источали жизнерадостность, веселье и море позитива. Энергия так и била из нее ключом. Чуть всклокоченные черные волосы, опускались ниже лопаток. Они выглядели словно кусочек ночного неба и смотрелись особенно красиво на фоне белоснежной кожи девочки.
Она, перехватив брошенный мной взгляд, решительно двинулась в мою сторону. К тому менту девчушка уже успела перезнакомиться с половиной ребят. Но, почему-то все равно подошла ко мне. К странному изгою, которого все сторонились.
— Привет, я Клара. А тебя как зовут?
— Привет…
Воспоминание покрылось рябью, душа откликнулась на него болью.
Она протянула свою руку и взяла мою.
— Ты чего сидишь здесь один? Пойдем, поиграем…
С того момента я больше не был одинок. Если мне было плохо, она подбадривала. Если меня обижали, заступалась. Если смеялись за нашими спинами, говорила не обращать внимание на дураков. Мы разговаривали, играли, делились мечтами. Я рассказал ей все, что знал о своем состоянии, она внимательно слушала. Но не бросила, как я боялся, а лишь посочувствовала. Сказала, что бывают проблемы и многим хуже этой. Что я смогу жить нормальной жизнью. Главное не опускать руки.
Следующие пять лет стали самыми лучшими в моей жизни. Клара немало рассказала о себе. Я впервые кому-то сочувствовал, слушая ее. Впервые, сказал слова поддержки. Впервые ощутил желание подбодрить другого человека.
Впрочем, эта девочка была невероятно сильной, она расплакалась лишь на минуту, говоря о своем прошлом. А потом, смахнув слезы, потащила меня за собой. В очередное приключение!
Найти настоящего друга — это счастье. Родственная душа, которая тебя понимает. С которой хорошо и спокойно. С которой весело, даже если весь остальной мир, кажется, отделен незримой гранью.
Она научила меня любить и ценить жизнь, каждый ее миг.
А потом я потерял ее…
Это была моя вина, полностью моя. Клара нравилась многим ребятам. И то, что она проводит время со мной, их раздражало. Еще больше некоторых злил ее непокорный характер. Она была готова словом, а порой и кулаками, отстоять свое мнение.
Потому однажды ей решили устроить темную. Мы узнали об этом заранее. Четверо задир постарше нас крепко спорили с Кларой. Она же сумела выставить их дураками перед всем приютом.
Мы понимали, что избежать конфликта не выйдет. В той ситуации мы могли лишь встать вдвоем и защищаться. Плечом к плечу, как и положено настоящим друзьям. Впрочем, Клара придумала хитрее.
Я должен был немного отстать. Когда увижу, что она повернула в место, где ее поджидали те гады, побежать к работникам приюта. Да, ей бы досталось. Но, это мелочь по сравнению с той взбучкой, что устроили бы им. И в ближайшее время на нас нельзя было бы напасть повторно, иначе их снова наказали бы, причем еще суровей. А там, вскоре они должны были покинуть детский дом, уходя во взрослую жизнь.
Но моя болезнь все перечеркнула.
Очередная рябь и картинка сменилась. Мы идем по коридору, план в силе. Но вместо того, чтобы действовать как договорились, я, ослепленный желанием, ведомый только одной мыслью, поворачиваю в другую комнату. Там то, чего так жажду, что для меня показалось важней всего на свете.
Когда я опомнился, было поздно. Прошло минут 20. Клара шла назад вся потрепанная, в помятой одежде. На руках и лице были ссадины, но явных следов побоев я тогда не заметил. Не знаю, что с ней там сделали. Не хочу даже думать. Молюсь лишь, чтоб ничего серьезней рукоприкладства. Она приблизилась ко мне, из ее глаз текли слезы. Я понял, девушка плакала не от боли, а от обиды.
Впервые она посмотрела на меня ни как на друга, а как на предателя.
Звонкая пощечина обожгла лицо, а девочка со всех ног ринулась прочь.
Я же так и остался стоять, прижимая руку к пострадавшей щеке и не зная, как оправдаться. Как искупить свою вину. Почти неделю мы не говорили. Я все не находил в себе решимости, не мог подобрать нужных слов. Все эти годы нашей дружбы инициатором всех событий была она, а не я. Но, теперь девушка стала сторониться меня.
Когда же я почти решился, пойти вымаливать прощение, оказалось, что она покинула детдом. Вроде бы ее забрала двоюродная тетка. Клара говорила, что та временами ее проведывала, приезжая и другого города. И даже обещала когда-нибудь удочерить, забрав к себе. Но сама Клара этого не слишком хотела, не хотела бросать меня одного и уезжать в другой город.
С того момента все для меня утратило смысл. Следующие несколько лет я жил так, словно превратился в автомат. Существуя со своей болезнью, я по привычке старался бороться и держать ее под контролем. По привычке упорно учился и много читал, делал то же, что и всегда. Терпел издевательства других и вновь накатившее одиночество.
Мне больше ничего не приносило радости. Ни к чему я не испытывал настоящего интереса. Даже мысль о новой свободной жизни вне стен приюта и надоевшей до безумия школы не грела.
Но все же, и это состояние прошло. Мучительный стыд от моего поступка, боль от потери доверия и дружбы Клары. Злость на себя, на то, как поступил и что ничего не смог исправить. Все это не исчезло, но понемногу стало скрываться где-то в глубинах сознания.
Вот только с моей проблемой так просто справиться не входило. Она продолжала преследовать меня. Всегда оставалась рядом. Кажется, даже во сне я не мог найти от нее покоя.
Что же меня так мучило? Что за странная болезнь превратила меня в изгоя, заставляя других брезгливо морщиться при моем появлении?
Чем я страдал?
Врачи так толком и не могли этого объяснить. Все люди могут испытывать чувство голода. Большинство только когда им реально нужно поесть. Некоторые могут ощущать голод при стрессе или из-за физиологических нарушений.
С первым пациенту прямая дорога к психологу. Со вторым к врачам иных специальностей. А порой сразу и к тем, и к другим.