— Я человек лишь на треть. — Он смотрит на меня, словно пронизывая взглядом, изучая мою человечность. — А это довольно небольшой кусок пирога. Почему это должно определять меня?
Я скрещиваю руки на груди, дрожа, хотя в помещении тепло. — Джеффри, — тихо говорю я. — Мы не можем просто убегать от проблем.
Его передергивает, и он устремляется к двери. — Было ошибкой, прийти сюда, — ворчит он, а я думаю: «Зачем он пришел? Почему решил увидеться со мной?»
— Постой. — Я иду за ним, хватаю его за руку.
— Клара, отпусти. Мне надоели эти игры. Я покончил со всем этим. Я не хочу, чтобы еще кто-то снова указывал мне, что делать. Я буду делать то, что посчитаю нужным.
— Прости меня! — я останавливаюсь, делаю вдох. — Прости меня, — снова пытаюсь я, уже спокойнее. — Ты прав. Я не могу тобой командовать. Я не…
«Мама», — думаю я, но не мог это произнести. Я отпускаю его руку и делаю пару шагов назад. — Мама знала, — наконец говорит он. — Она знала, что я собирался сбежать. — Я удивленно смотрю на него. — Откуда?
Он усмехается. — Она сказала, птичка на хвосте принесла.
Это звучит точно так, как сказала бы мама. — Она была немного раздражающей, да?
— Да уж, этакая всезнайка. — Он улыбается, но в улыбке проскальзывает боль. Это разбивает мне сердце. — Джеффри… — мне хочется рассказать ему про небеса, что я видела маму, но он не дает.
— Суть в том, что она знала, — говорит он. — Она даже немного подготовила меня к этому.
— Но, может, я могла бы…
— Нет, мне не нужно, чтобы ты снова рушила мою жизнь. — Он выглядит смущенным, словно только что понял, как грубо это прозвучало. — То есть, я должен справиться сам, Клара. Ладно? Но я в порядке. Я пришел, чтобы сказать тебе это. Не стоит волноваться. Все хорошо.
— Окей, — бормочу я, голос становится глухим. Я прочищаю горло, беру себя в руки. — Джеффри…
— Мне пора возвращаться, — говорит он.
Я киваю, как будто это совершенно очевидно, что в пять утра ему куда-то нужно. — Тебе нужны деньги?
— Нет, — говорит он, но ждет, пока я бегу в комнату за кошельком и берет все, что я протягиваю.
— Звони, если тебе что-то понадобится, — говорю я командным тоном. — Я серьезно. Звони.
— Зачем? Чтобы ты могла мной командовать? — говорит он, но это звучит по-доброму.
Я провожаю его до входной двери. На улице свежо. Я беспокоюсь, что он без пальто. Я беспокоюсь, что сорока двух долларов, которые я ему дала, не хватит, чтобы обеспечить ему пищу и безопасность. Я беспокоюсь, что никогда больше его не увижу.
— Осталось только отпустить мою руку, — говорит он. Я разжимаю пальцы. — Джеффри, подожди, — говорю я ему вслед.
Он не останавливается и не оборачивается. — Клара, я позвоню тебе.
— Только попробуй не позвонить, — кричу я.
Он заворачивает за угол здания. Я жду всего три секунды прежде, чем побежать за ним, но, когда я сказываюсь на месте, он уже исчез.
Эта дурацкая ворона наблюдает за мной на уроке счастья, расположившись на ветке прямо напротив окна. Я сейчас должна медитировать, что значит мне приходится сидеть и выглядеть так, словно я расслабляюсь вместе с еще шестью десятками студентов, застывших на полу в различных позах, и избавляюсь ото всех мыслей, что не соответствует действительности, потому что в таком случае я начну светиться, как та штука в солярии. Мои глаза должны быть закрыты, но я открываю их, чтобы убедиться, что птица все еще здесь, и каждый раз, когда я проверяю, она смотрит сквозь стекло прямо на меня своими насмешливыми желтыми глазами, словно спрашивая: Ну, и что ты теперь будешь делать?
«Это совпадение», — думаю я. Это не та же самая птица. Не может быть. Она выглядит в точности как та, но не все ли вороны одинаковы? Что ей надо?
Это определенно добавляет еще одну помеху на пути к моему душевному равновесию.
— Прекрасная работа, друзья, — говорит доктор Велч, поднимая руки над головой. — У вас есть несколько минут, чтобы оставить комментарии в наших журналах благодарности, а затем мы начнем обсуждение.
«Пошла прочь, — думаю я на птицу. — Окажись не Черным Крылом. Будь просто глупой птицей. Я не хочу сталкиваться с Черным Крылом прямо сейчас».
Она задирает на меня голову, каркает и улетает.
Я делаю глубокий вдох и выдыхаю. Это паранойя, повторяю я себе. Это всего лишь птица. Это всего лишь птица. Хватит себя накручивать.
«Я благодарна, что медитации закончились», — пишу я в своем журнале. Просто чтобы поворчать.