Он спокоен и молчалив. Тишина длится так долго, что мне начинается казаться, будто он собирается сказать «нет». Затем он быстро моргает несколько раз и смотрит на меня.
— Да. Возможно, когда ты вернешься домой на рождественские каникулы, я буду тренировать вас вместе.
— Отлично. Спасибо.
— Не за что, — просто говорит он.
— Ты хочешь войти? — Спрашиваю я, стоя на краю крыльца. — Думаю, я смогу раздобыть какао.
Он качает головой.
— Сейчас настало время для следующей части урока.
— Следующей части?
— Ты помнишь, как вызвать Сияние?
Я киваю.
— Чтобы вызвать Сияние, нужно найти подходяще место и щелкнуть каблуками три раза и сказать: «Нет места лучше, чем дом».
— Я видел этот фильм, — говорит он. — Когда мы были вместе с твоей матерью, то смотрели его каждый год.
Мы тоже. Воспоминание об этом заставляет внезапное стеснение подняться в горле. «ВИГ4», так она его назвала. Она читала мне книгу вслух каждый вечер перед сном, когда мне было семь лет, и когда книга заканчивалась, мы смотрели ее экранизацию на DVD. Мы вместе пели песни и пытались сделать тоже самое, что и делали главные герои, когда шли по дороге из желтого кирпича.
Мы постоянно смотрели «ВИГ» с мамой.
— Так что же? — Я спрашиваю папу, отказываясь позволить себе начать задыхаться снова.
Он усмехается злой усмешкой. Да, да, такое возможно даже не смотря на то, что он ангел.
— Теперь ты пойдешь к себе домой.
И после этого он исчезает. Никакого сияния. Вообще ничего. Просто исчез. Ладно, проехали.
Неужели он надеется, что я вернусь обратно в Калифорнию самостоятельно?
— Папа? Не смешно, — говорю я.
В ответ ветер подхватывает и отправляет букет красных осиновых листьев прямо мне в волосы.
— Замечательно. Просто замечательно, — ворчу я.
Я поставила веник в коридоре возле двери, на случай, если нам придется взять его снова. Затем я вернулась во двор и вызвала Сияние. Проверив свои часы, я определяю, что Ван Чэнь будет в комнате только через час, так что я закрываю глаза и сосредоточиваюсь на лавандовом покрывале, небольшом письменном столе в углу комнаты, всегда грязному от бумаги и книг, и кондиционере установленном на окне.
Я могу представить все эти прекрасные вещи, но, стоит мне открыть глаза, как я понимаю, что все еще нахожусь в Джексоне.
Папа мне советовал сосредоточиться на чем-то живом, но у меня даже нет комнатных растений.
Похоже, это будет не так уж легко.
Я закрываю глаза снова. В воздухе ощущается запах горного снега. Я поежилась от холода. Эх, я принесла б пальто, если бы знала, что буду сегодня в Вайоминге.
«Ты мой Калифорнийский цветок», — вспоминаю я, как Такер сказал мне однажды. Мы сидели на заборе на ферме «Ленивая собака», наблюдая, как его папа собирает листья, упавшие с деревьев, такие же красные, как сегодня. Я начала дрожать так сильно, что мои зубы начали стучать, и Такер рассмеялся мне в лицо, назвав меня: «мой слабенький Калифорнийский цветок», — и укутал меня в свой плащ.
Внезапно я почувствовала запах конского навоза. Сено. Дизельное топливо.
О, нет.
Мои глаза открылись. Я на ферме «Ленивая собака». И я все еще не дома. Я пришла к Такеру.
Я так испугалась, что потеряла Сияние. И неудивительно, что через минуту Такер выходит, присвистывая, из сарая с ведром подков. Он видит меня и сразу замолкает. Ведро выскальзывает из его руки, падает ему на ногу, заставляя его прыгать на другой ноге, при этом не совсем цензурно выражаясь.
В течение минуты, показавшейся мне вечностью, мы просто сидели, уставившись друг на друга. Он прекратил прыгать и засунул руки в карманы своей синей фланелевой рубашки, одной из моих любимых, цвет которой делает его глаза такими красивыми. Я поворачиваюсь, чтобы в последний раз увидеть его, ведь прошло уже почти шесть месяцев с нашего поцелуя на краю водопада, который означал «Прощай». Он чувствует, будто это было целую жизнь назад, и в то же время, словно это случилось вчера. Я все еще могу вспомнить вкус его губ, прижатых к моим.