На этот раз старик даже не отреагировал.
Антон поискал взглядом хоть какой-нибудь намёк на телефон и вздохнул с облегчением, когда заметил кусок закрученного спиралью провода в очередной куче мусора.
Так и оказалось — телефон, и к ещё большему удивлению он работал. На вызов скорой отозвался скрипучий голос оператора.
— Здравствуйте, у меня жена рожает. — закричал Антон, не дав женщине договорить.
Но оператор не торопилась. Спросила про возраст роженицы, про хронические болезни… ещё что-то спрашивала, пока наконец не поставила Антона в тупик:
— Адрес говорите.
— Я… не знаю. — с ужасом признался Антон.
— Как это? Вы не помните, где живёте?
— Видите ли… — пришлось потратить ещё несколько драгоценных минут на объяснения. И закончил он уже выходя из себя: — Вы разве не можете отследить, откуда я звоню?
Оператор откашлялась. Сухонько так, с осуждением. Больше многих слов сказал её кашель, но всё же озвучивать недовольство она не стала.
— Ждите, машина едет.
— А сколько ждать-то?
— Если дороги не размыло, то часа три-четыре.
— Сколько? — сорвавшись на визг воскликнул Антон. — А быстрее никак?
— Никак. — сухо ответила оператор и положила трубку.
— Антон! — закричала Мария и муж бросился к ней. — Ну что там?
— Три часа. Может чуть больше.
— О Господи! Он уже лезет. Я не дотяну.
Антон в ужасе перевёл взгляд на её живот. Сглотнул, через силу продавив слюну. Он видел много фильмов, где роды приходилось принимать в самых неожиданных условиях, и с трудом верил, что сам теперь находился на месте одного из тех бедолаг. Одно радовало. Благодаря всё тем же фильмам он примерно понимал, что надо делать.
— Не переживай, дыши глубоко, выдыхай подольше…
— Я и так этим занимаюсь. Ослеп?
«Ослеп?», повторил про себя Антон. Уж слишком резко переменилась Мария. Куда же вся её кротость подевалась?
Но все лишние мысли он поспешно выкинул из головы.
Вернулся в переднюю. На небольшой электроплите в две конфорки стоял пустой чайник. Рядом на полу — ведро с водой. Единственное, не поваленное на бок и накрытое крышкой. Антон налил из него целый чайник и включил конфорку на полную.
Тем временем требовалось найти какие-нибудь чистые тряпки. За этим Антон направился в третью комнату, где, по-видимому, обитал сам старик. Лампочка там перегорела и пришлось наощупь искать шкаф. А потом по запаху определять чистые простыни. Нашлась одна.
— Здравствуй, папа. — раздался за спиной незнакомый, раздвоенный голос. Словно одновременно говорили и мужчина, и женщина.
Антон оцепенел.
— Я… — только и смог выдавить из себя.
Затихли крики жены и шум ветра за окном. Замолкли скрипучие половицы. Весь мир превратился в пустоту. И тогда голос продолжил:
— Ты не хочешь на меня посмотреть? Не хочешь увидеть, как я вырос? — последнее слово прозвучало одновременно и как «выросла».
Антон прижал к груди простыню и медленно, борясь со страхом, обернулся.
Чёрный силуэт стоял у окна, почти полностью закрыв собой скудный свет Луны. И лишь один жёлтый глаз горел во всей этой черной массе. Только теперь Антон мог различить и вертикальный, как у кошки, зрачок.
— Кто… кто вы? — слова драли глотку подобно наждачной бумаге.
— Я ждал (ждала) более тёплого приёма. Я надеялся (надеялась), ты меня обнимешь. Разве не об этом ты мечтал все эти годы? Обнять своего сына (свою дочь)…
— У меня… у меня нету детей. Какие-то у вас глупые шутки. — Антон попытался перебороть страх и ответил чуть твёрже.
Странный человек так же повысил голос, и от этого задребезжали стёкла в окне:
— А где была твоя смелость тогда? Мне нужна была твоя защита, но ты трусливо сбежал! Смотри теперь, какой след оставили мне на память! — силуэт шагнул вперёд. Приблизился так, что даже темнота больше не могла его скрыть.
Чёрное, истлевшее, лицо от которого веяло смертью, и все внутренности Антона лезли наизнанку. Безносый, безгубый урод. Местами кожи и вовсе не осталось, и там проглядывало нечто чёрное и гнилостное. А на месте второго глаза зиял глубокая рана от ножа.
Антон в панике отпрянул, но наткнулся на шкаф. Дверь с оглушительным хлопком закрылась.
— Страх — твоя жизнь!
— Чего вы хотите? — с дрожью в голосе спросил Антон.
— Твой ребёнок. Принеси его мне.
Антон осел на пол и чёрный силуэт смердящим великаном склонился над ним.
— Зачем?
— Я должен (должна) был (была) родиться двадцать лет назад! Я! И сейчас я найду наконец себе приют.
— Не понимаю. — признался Антон. — А я…