Маленький паучок и блестящий чёрный жук мгновенно скрылись, испуганные неожиданным вторжением. Наконец она докопалась до того, что искала. С виду такая же, как все другие, коробка. Агата открыла её и методично начала вынимать содержимое: рамка без фотографии, старый нож, какая-то отслужившая век глиняная посуда. Но вот, сжав губы, она вытащила огромную книгу в потемневшем от возраста пергаментном переплёте.
Обычно в утренние часы в Галэнском парке бывает немноголюдно. Несколько дошкольников с мамами да старики. Сегодня на одной из скамеек сидела в одиночестве Дженни Дженкинс. Пригревало солнышко, воздух был прозрачен как хрусталь или, по выражению Билли Картера, «как капля джина в стакане». Дженни явно кого-то ожидала. И вот он пришёл.
— Привет, Дженни!
— Тим, я жду целую вечность, — сказала она, вскакивая.
— Прости, опять поцапался с тётушкой.
Они медленно побрели по парку.
— Ты знаешь, она ведь действительно уверена, что это я напал на Мэлани.
— С чего это, — удивилась Дженни. — Шериф же отпустил тебя. И вообще тебя же никто не обвиняет.
— Только она, — с горечью произнёс Тим. — Ну а ты? Как себя чувствуешь ты в компании с городским сексуальным маньяком?
— О! Тим, — в её голосе послышалось смущение, — я ведь должна была бы рассердиться на тебя…
Тим понял, что она имела в виду.
— Ты намекаешь на то, что я был с другой девушкой… Но это не было свиданием. Мы просто искупались.
— Просто искупались. Просто голыми, к тому же в полночь.
— Это она меня соблазнила.
Дженни взяла его за руку:
— Ладно, теперь всё это уже не важно, всё прошло.
— Правда?
— Я просто хотела сказать.
— Я догадываюсь, что.
Он замолчал и отнял руку.
— Послушай, Джен, к сожалению, мне сейчас надо бежать. Ищу работу, чтобы иметь свой кусок хлеба. Будь я проклят, если ещё раз возьму деньги у тётки. Хочу уйти от неё и вообще подальше от этого дома.
Он чмокнул девушку, сказал, что позвонит, повернулся и заспешил из парка.
Проходя мимо свежевыбеленного здания церкви, Тим кивнул преподобному Китону, стоявшему на улице, и проследовал мимо. Он был не в том настроении, чтобы выслушивать увещевания о грехе пропускать службу. Святой отец ответил на его приветствие, проводил Тима взглядом, медленно повернулся и вошёл в церковь.
В редакции «Сигнала» кипела работа. Лора Кинсайд сидела за столом, занимаясь гранками. Она одарила Тима улыбкой.
— Привет, Тим, как дела?
— Вроде всё в порядке, — ответил он неопределённо.
— Думаю, ты уже знаешь о Мэлани?
Тим кивнул.
— Кошмарно всё случившееся. Для тебя особенно. Всё это так ужасно.
— Для неё гораздо хуже, мисс Кинсайд.
— Конечно, — согласилась Лора и поинтересовалась:
— Чем я могу тебе быть полезна?
— Я ищу работу.
— На летний сезон?
— Нет, я думаю о чём-нибудь более постоянном. Может, в вашей газете есть что-нибудь?
— Может, и есть, — ответила Лора. — Штат у нас, конечно, маленький, но если ты не против заниматься всем понемножку — быть посыльным, мыть окна, работать корректором…
— Мне это всё подходит.
— Ты принят, — просто сказала она. — О деньгах договоримся позднее, идёт? Эти гранки ждать не могут. Билл Картер тебе всё объяснит. Билл, покажи этому парню, что надо делать, хорошо? — крикнула она наборщику.
— О'кей! Работёнки здесь хватит всем, — послышался ответ.
Позднее, когда Тим подметал подсобку в редакции, на него вдруг наплыла меланхолия и стали терзать сомнения: сколько гадкого произошло за последнее время. Сначала была убита дочь Моррисеев. Жутким способом покончила с собой истерзанная Мэлани. Неужели тётя Агата права? Неужели в моей крови заложен грех — как утверждает она. Неужели все это творю я и даже сам не подозреваю.
НОЧЬ
Волны Тихого океана набегали на берег, как будто кто-то мерно, в ритме крещендо ударял в глухие медные цимбалы. Подкатываясь к берегу, волны величественно разбивались, откатывались назад и возвращались, чтобы вновь разбиться.
Луна не могла проникнуть сквозь толстое покрывало тумана. Старые прогнившие сваи галэнского пирса терялись на расстоянии десяти дюймов. Самое чуткое ухо не различило бы никаких звуков, кроме шума прибоя. Не время было и не место для появления здесь живого существа, тем более человека. Вокруг — ни души. Но вдруг в темноте проплыла странная фигура, прямая до неестественности — ни кошка, ни собака, хотя по-звериному бесшумно проследовала она в тумане, под аккомпанемент волн и салют брызг.