Агата закрыла глаза, пытаясь вспомнить слова, и медленно нараспев начала декламировать:
Она открыла глаза:
— Это есть где-то в книге, в оригинале.
Тим преодолел свой страх к пергаменту из человеческой кожи и поднял массивный том. Он открыл его наугад, обнаружив несколько мест, где листы были грубо вырваны. Остаюсь лишь корешки. Эти странные пропуски он тоже помнил с детских лет.
— Это сделал твой отец, — произнесла Агата. — Он говорил, что там были вещи, которые не должен видеть человеческий глаз.
— Если он так считал, — спросил Тим, — почему он вообще не сжёг эту книгу?
— Сжёг её? — повторила Агата. И она сухо фыркнула.
— Неужели ты думаешь, что он не пытался? — Она дотронулась до пергамента. — Кожа ведьм была отдана их семьям, как напоминание и предупреждение. А инквизиторы сделали новые переплёты для копий этой проклятой книги, которая была старинной уже тогда. Шесть копий, каждая в переплёте из кожи ведьм. Их обвинили ложно, утверждала твоя мать. Но если бы они не были ведьмами — зачем хранить в семьях эти злые книги? Видишь дырку над буквой «i» в заглавии?
Тим потрогал её пальцем.
— Говорят, что они есть на всех книгах. Дырки — пупки ведьм.
Он мгновенно отнял палец. Несмотря ни на что, Тим почувствовал, что все эти ужасы загипнотизировали его.
— Это имеет какое-нибудь отношение к пулям? — спросил он.
— Ты, как мне помнится, не очень-то успевал по-латыни, — съязвила Агата. — Придётся мне перевести тебе несколько строк. Подай книгу.
Он положил перед ней тяжёлый том. Агата перевернула страницы, а потом прочла вслух: «И никакое оружие не победит Богов зари. Ударь их топором или куском бронзы — их тело поглотит эти орудия. Порази их мечом или железом — их тело разрушит лезвие…»
— Если бронзу и железо, — посмотрела она на него, — то почему бы не свинец?
— Так вот оно что? — Тим горько усмехнулся. — Следствие продолжается? Я человек, в которого стреляла Лора Кинсайд, но моё тело «поглотило» пули? Они просто рассосались во мне? Давай, позови шерифа обратно, тётя Агата, и ты сможешь в его присутствии предъявить мне обвинение. Вот уж я посмеюсь, когда они отправят тебя в психушку, где тебе, впрочем, самое подходящее место!
— Обвинить тебя? — сказала Агата. — Никогда! В твоих жилах течёт кровь Галэнов. Разбавленная, но всё же кровь Галэнов. Этот клан своих не предаёт. Я просто хочу, чтобы ты понял себя и научился контролировать свои поступки. Если сумеешь — это пойдёт тебе во благо, послужит твоей собственной безопасности и поможет сохранить доброе имя Галэнов. Да, да и для этой цели тоже. Несмотря ни на что, ты сын моего брата и я люблю тебя…
— Любишь? — поразился Тим, это слово слетело с его губ как ругательство. — Ты никогда не любила ни меня, ни кого-нибудь другого. Ты вся состоишь из ненависти. Если ты что-нибудь и любишь, так это смерть и пытку. Жаль, что ты не видела своего лица, когда рассказывала о мучениях этих колдуний. Твоё лицо стало почти живым.
— Тимоти, я знаю, что ты считаешь меня сумасшедшей старухой, но.
— Да, считаю, — подтвердил он, — сумасшедшей, злобной и вредной. Но я хочу оказать нам обоим услугу — сейчас же избавиться от этой суеверной ерунды.
Выхватив книгу из её рук, он швырнул её в пламя камина.
— Нет! — закричала она в ужасе.
Но прежде чем Агата успела протянуть руку, чтобы выхватить книгу из огня, та, как бы сама по себе, выпала из камина и невредимая оказалась на ковре. Тим поднял её и уже собирался повторить попытку, но Агата схватила его за руку.
— Это бесполезно, — сказала она, — твой отец не раз делал то же самое. Земной огонь не может сжечь грешные слова.
— Ну это мы ещё посмотрим, — заявил Тим, стряхивая её руку.
— Пожалуйста, Тимоти! — она чуть не плакала. — Умоляю тебя. Ты обидишь ИХ. ОНИ нанесут ответный удар! — Она обмякла и показала на пол. — Слишком поздно — ОНИ не задержались с ответом.
Из камина прямо на пол выскочила искра — яркая капелька огня. За ней последовала вторая и шипящая третья. Сухие нити ковра легко занялись. Тим попытался затоптать пламя, но тщетно.
— Принеси воды. Быстро! — распорядился он.
— Бессмысленно, — пояснила Агата. — Вода бессильна. Ты должен принести ИМ жертву.
Быстрым движением она схватила фамильный кинжал с журнального столика и полоснула им по обнажённой руке Тима. Он заорал от бешенства и боли, кровь потекла по руке и осталась на лезвии. Агата воткнула окровавленное лезвие в пол, прямо в центр пока маленького, но быстро разрастающегося очага огня. Нож встал прямо, глубоко войдя в пол. Пламя исчезло, оставив после себя только струйки дыма: