Однажды случилось невероятное. Анна услышала о сыне по радио. Передавали, что Евгений Багаев не только передовой работник, но и человек большого, чуткого сердца. В свободное время любит посидеть около трескучей печки с томиком Пушкина, увлекается шахматами. А потом стали зачитывать письма от Женьки, вроде бы ей, Анне. В письме, прочитанном нараспев чьим-то незнакомым голосом, говорилось, что мороз сковал далекую северную землю, но на сердце у Женьки тепло, потому как глядит он на фотографию, которая всегда стоит перед ним на столе, и видит дорогие материнские черты. Потом, по рассказу Анны, Женька попросил про что-то вспомнить у какого-то Александра, как вроде про блок, и тот же чужой голос стал читать стихи. Стихи были непонятные, совсем не те, что когда-то присылал сын: «Ветка сирени упала на грудь, милая мама, меня не забудь». Заканчивалось письмо сообщением, что живет сын среди отличных ребят и долг его — быть здесь, на тревожной и необузданной земле, с молодыми покорителями Севера. «А я бросаю камушки с крутого бережка», — запел неожиданно репродуктор.
Анна, конечно, понимала: кое-кто там сочинил ради красоты кое-что к Женькиному письму. Ну и бог с ним. Важно — получила весточку от сына, жив он и здоров.
С жаром рассказывала она каждому встречному-поперечному о передаче по радио. Но надо же такому случиться: никто, кроме нее, передачу не слышал. Случай обратили в анекдот. Любой считал своим долгом окликнуть Анну и спросить что-нибудь наподобие: «Ну, как там? Женьку-то еще по телевизору не показывают?»
Но теперь Женька вернулся, и все приумолкли. Тот же Семен — сколько над ней смеялся! А сейчас помалкивает, торичинлько и слышно: Женя да Женя; вечера не пропустит, чтоб не понаведаться. Нет, есть па у Анны для торжества! Имеет право ходить победительницей: по телевизору не по телевизору, а с денежкой приехал…
— Дима, какой у тебя заработок-то? — спросила Анна, как бы вспомнив что-то очень важное.
— Ты спрашивала уже.
— Так ты же не ответил, сказал: хватает. А хватает, это… Семену вон две сотни мало, а Венька Болдышев, знаешь его, в пожарку устроился — спит там целый день, получает восемьдесят или около того, говорит, мне хватает.
— Про Болдышева ты, тетка Анна, помолчи. Он на кроликах больше нас имеет, — не дал погибнуть справедливости Семен.
— Там не только кролики, — добавила Анна, нарезая колбасу и поглядывая в окно, — но это уже не наше дело.
— Я не к тому, что… Просто к слову пришлось.
— Так сколько, Дима? — вернулась Анна к старой теме.
— Двести выходит? — подвязался к вопросу Семен.
— Бери больше.
— Триста?
Но тут вошли Конищевы: Александр — цыганистого вида мужик из кержаков, которого вообще-то звали Осипом, но настоящее имя ему не нравилось, и Тамара, белесая баба с плаксивым лицом, напоминающим несвежий капустный лист.
— С приездом, Дмитрий, — степенно и с достоинством пожал Александр руку Диме, почтительно поприветствовал Женьку.
— Как жизнь молодая? — обратился он к старику. — Все девок с ума сводишь? — и, блеснув зубами на смуглом лице, бегло обежал всех взглядом.
— Да какие нонче девки, — вздохнул дед Василий, — разве Тамарка твоя када забежит.
— Хо, де-ед! — протянул Александр. — Палец в рот не клади — откусит, хы-хы, — и подсел к Димке.
— Значит, говоришь, закончил учебу. Работаешь теперь. Молодец. Пора. Я-то в твои годы уж… Кровь за Родину проливал!..
Александр многозначительно помолчал, как бы переносясь памятью в то тяжелое время.
— Получаешь-то сколь?
Димка рассмеялся.
— Чего ты? — Александр озадаченно посмотрел на него, метнул подозрительный взгляд на собравшихся, на всякий случай выставил зубы и тоже хохотнул.
— Да так, — смутился Димка, но улыбаться продолжал.
— Че ты скрываешь, — обидчиво сказал Семен. — Чего тут. Мы ж все родня тебе, а не кто-нибудь.
Анна торопливо поставила тарелку и шмыгнула в дверь.
— Заходи, заходи, Таня. Тут все свои… — донеслось из сеней.
Женька оторвался от косяка, застегнул пуговицу на пиджаке.
На пороге появилась невысокая худенькая девушка. Таню все знали, и приди она в другой раз, никто и не заметил бы, но сейчас, казалось, все взгляды были обращены в ее сторону. Она поздоровалась, остановилась и потупилась было. Но Анна, не переставая тараторить: «Собрались маленько, племянничек вот приехал…» — проворно подтолкнула ее к столу.