— У меня без навара пять-шесть сотен выходит. Кроме того, премии, тринадцатая зарплата.
— Ага, — ухмыльнулся дед Василий, — по твоим штанам видать, что тринадцатая.
— Штаны американские, сто рублей цена.
— Джинсы, — неожиданно подала голос Таня. — Сейчас у них еще больше цена.
Все смотрели на Димку, силясь понять: шутит он или говорит серьезно.
— А что за работа у тебя? Делаешь-то че? — настороженно спросил Александр.
— А ничего. Приду, лягу на диван и плюю в потолок.
— Щекатурка-то, поди, вся отвалилась на потолке-то, — попробовал шутить дед Василий.
— А я это место червонцами заклеил, в шахматном порядке.
— Корчишь из себя… Ответить по-людски не можешь! — возмутился Семен.
— Сто тридцать рублей оклад и никакого знакомства, — устало сказал Димка, но тут же взглянул весело, рассмеялся. — Пошутить нельзя. Давайте лучше споем. Тетка Анна, запевай.
— А правда, давайте, — робко, но стараясь быть боевитой, поддержала Таня.
Затянули про рябину. Подпела, сведя уголками брови, Тамара. Самозабвенно, будто ворочал камни, трудился над песней Семен — петь он не умел, слов не знал, повторял за другими и в промежутках то и дело пытался начать «Моряки своих подруг не забывают». Из этой песни Семен тоже помнил только одну строчку, но, вытаращив глаза и тряся головой, выкрикивал ее так, что вздувались вены на шее. В былые времена он слыл разухабистым парнем: ни одной пьянки не проходило, чтоб не подрался, не порвал на себе рубаху. И почему-то никто на него не обижался, только посмеивались. Теперь этого не было: то ли годы ушли, то ли рубахи подорожали. Шуметь он и сейчас частенько шумит, но как-то зло, скандально, по-бабьи.
— А кержаки так и будут в углу молчать? — не упустил-таки момента уколоть свояка Семен.
— Снова начинаешь! — вспылил сдержанный с виду Александр.
На Семена зашикали, а он, довольно хохотнув, снова заголосил песню.
Димка улыбнулся, посмотрел на Таню: вот, мол, какие чудаки у нас.
Женька вообще заметил: Димка нет-нет да и посмотрит на Татьяну. Та тоже, дура, глаза косит. И эти, как их, штаны, тоже как-то успела рассмотреть… Цену им знает. Горечь и злоба подкатили к горлу. Нет, он злился не потому, что этот чистоплюй и эта шалава друг на друга поглядывали — хотя и на это тоже, и даже немало, — была и другая злоба, гораздо больше, необъяснимая, однако вылилась она опять-таки на Димку. Чего выкаблучивается? Инженер, что ли? Да таких инженеров Женька десяток купит и продаст. Что он видел в жизни? С детских лет вся родня: «Димочка, у нас Димочка…»
— Закурить есть? — услышал Женя радостный до идиотизма голос.
Достал пачку сигарет, протянул Диме.
— Своих-то не на что купить… кхе… кхе…
Димка сигарету взял, помял в руках, положил на стол.
Женька щедро налил в стаканы.
— А че это… новые не достала… китайские?
— Так они, кажись, для чаю? Могу достать. — Анна изо всех сил старалась угодить сыну. — Достать, что ли?
— Достань! — прогудел Женька.
Анна полезла в шкаф, однако Женька не стал ее дожидаться, выдохнул: «Ну, поехали», — и выпил залпом. Неуклюжесть, которую ощущал он в себе прежде, прошла, откуда-то взялась раскованность, широта в движениях. Разлил еще.
На столе появилась фарфоровая посуда. Потянулись руки. Осторожно, будто малого ребенка, брали они причудливые диковинки, вертели так и сяк. У Анны заходилось сердце: что ни говори, а выпившие уже. Высказывались мнения о сервизе, о фарфоре, о китайцах вообще, дошли до бесстыжего китайского бога с голой бабой на коленях.
— Такие теперь не продают… Женя, где достал? — поинтересовался Александр Конищев.
— Не имей сто рублей, а имей… тысячу.
Женька сидел царьком. Несколько раз его локоть — как бы невзначай — задевал рядом сидящую Татьяну. Обжигало, словно юнца. Он откидывался на спинку стула, незаметно рассматривал остренькие коленочки под столом. Сердце замирало от мысли, что он, тридцатипятилетний, тертый-перетертый Женька Багаев, будет каждую ночь ложиться в постель с такой молоденькой красотулечкой. Поначалу мешала мысль о ребенке, теперь же она прошла.
— Так! Кхе… — Женька встал. — Татьяна, мы не маленькие, чтобы там… — он повращал рукой. — У тебя ребенок, должна понимать, что к чему, полн… Живу я, сама знаешь как! Дом маленький? Крестовый на другое лето поставлю! — обратился он ко всем сразу. — Или двухэтажный… — Усмехнулся, уже глядя на одною Димку, добавил: — Женька Багаев может для всей родни, полн… домины выстроить! И каждому по машине купить!