Решительная старшая сестра, вскочив на ноги, в крайнем волнении взывала к строптивой младшей, которая, к ее ужасу, вскарабкалась на сложенный из огромных камней уступ волнореза и, пританцовывая, прогуливалась там, где прибой захлестывал его основание. Над нею возвышалась гладкая стена, а под ногами пенились гребни волн, но дерзкая девушка подошла к оконечности уступа, нависшего над бурлящей внизу водой. При всей отчаянной отваге ей было уже не по себе, но в ту минуту, когда она решила двинуться назад, она услышала голос сестры, которая властно требовала вернуться. В ответ Гертруда разразилась яростным, почти демоническим смехом и ринулась вперед, усугубляя свое и без того опасное положение.
– На тебя все смотрят! – причитала Кэтрин, умело напирая на самолюбие сестры. Ответ эквилибристки заглушила нахлынувшая волна, однако едва ли стоило сомневаться, что он не отличался особенной любезностью. Дойдя до самого края омываемого волнами и заросшего водорослями уступа, сумасбродка словно бы невзначай обернулась к сестре и состроила гримасу. В этот момент она поняла, что начавшийся прилив отрезал ей путь к отступлению. Сестра снова и снова обращала к ней все более отчаянные, но от этого не менее разнообразные и убедительные призывы.
В груди у Гертруды страх боролся с высокомерием, когда она услышала, как спокойный голос у нее над головой произнес, словно сожалея о собственной навязчивости:
– Прошу меня простить, но если вы не склонны топиться, – что делать, все мы суеверны, – я бы советовал вам забраться наверх.
Эта несколько загадочная фраза была произнесена крайне меланхоличным тоном, скрывшим на мгновение ее замысловатый комизм, и Гертруда, скользнув взглядом вдоль отвесного склона стены, увидела прямо над собой смуглое ястребиное лицо и перевесившиеся через парапет черные локти уже описанного нами молодого человека. Несмотря на свое замешательство, она в ответ рассмеялась и спросила, как он себе это представляет.
– О, – все так же угрюмо ответил он, – мы могли бы назначить встречу на полпути. Я, со своей стороны, обещаю быть.
С этими словами мрачный и чопорный молодой человек молниеносным движением ловко перекинул длинные ноги через парапет и буквально повис в воздухе, одной рукой ухватившись за край ограждения, а носком ноги нащупав невидимую точку опоры.
– Вы позволите пригласить вас на танец? – проговорил он, протягивая ей свободную руку.
Гертруда, давясь от смеха, вцепилась в нее, и вдруг он резко поднял девушку и водрузил, целую и невредимую, на наводненную людьми набережную. Заняв свое прежнее место, он отпустил какой-то невнятный эксцентрический комментарий и вот уже снова стал неотличим от других гуляющих, являя собой образец сухой и предупредительной респектабельности.
Но тут перед ним оказались две старшие сестры, и он, слегка приподняв шляпу, робко попятился. Если бы Гертруда решила (впрочем, это маловероятно), что, принимая помощь незнакомца, она вела себя непозволительно и поставила под удар репутацию сестер, она бы ошиблась. У них не мелькнуло подобной мысли: они были исполнены искренней симпатии и благодарности, потому что были разумны и бесхитростны, как и подобает детям. Ибо они во многом оставались сущими детьми, хотя обеим уже минуло семнадцать. Таково одно из достоинств, а может быть, недостатков, хорошего воспитания.
– Мы должны поблагодарить вас за помощь Гертруде, – с чувством проговорила Кэтрин. – Это было так любезно с вашей стороны.
– Ах… Я вообще очень хороший и добрый человек, – печально ответил незнакомец. – Паства же моя не знает меня. Но близится время обеда, и надлежит мне быть дома к чаю. Гринкрофт-сквер к этому часу могла забрести уже довольно далеко.
Первая сестра быстро взглянула на него, вдруг перестав смеяться над его парадоксами.
– Как, вы знаете Гринкрофт-сквер? – спросила она.
– Мы более-менее знакомы, – невозмутимо ответил он. – Насколько я понимаю, некогда там останавливался кое-кто из моей родни. Собственно говоря, тот, кто долгое время занимал положение моего отца. Эту должность я опытным путем нашел совершенно необходимой для моего существования. Она вакантна вот уже несколько лет. Теперь я выполняю все обязанности самостоятельно, за исключением разве что прерогатив кузины, каковую я однажды случайно повстречал на лестнице. Именно ей, если не ошибаюсь, теперь принадлежит дом.
Маргарет, все еще смеясь и не скрывая удивления, внимательно всматривалась в смуглые, странно привлекательные черты незнакомца, и наконец спросила, на какой стороне площади он живет.