Он был здоровый, зараза. На полголовы выше и кило на пятнадцать тяжелее. Да и друзья у него были под стать — крепкие парни. Впрочем, от армейских больше и не требовалось — хорошее здоровье и готовность исполнять приказы. Голова же им была нужна только для трех вещей: носить фуражку, отдавать честь и в эту самую голову есть. Все остальное для выпускника военной кафедры было категорически лишним и мешало продвижению по службе.
— Моя форма мне в самый раз, — ответил я, сбрасывая китель следом за предводителем тройки.
Фонарь был у меня где-то за правым плечом, метрах в тридцати, и едва до места наших разборок добивал. Но кобура на поясе, до этого скрытая кителем, от внимания вояк не скрылась.
— Слушай, у него ствол… — просипел один из курсантов, одергивая старшего.
— Достанет револьвер — ему же хуже будет! — воскликнул парень, показывая, что он был все же умнее, чем мне показалось сразу. Я очень рассчитывал, что вся троица при виде боевого оружия струхнет. — Я его в кабаке видел. Он пьяный вдрызг, так что за пистолет ему сейчас браться — сразу под трибунал.
От выброса адреналина вся картинка перед глазами сжалась в одну точку, а я стал обдумывать варианты. Пригрозить им стволом? Курсант был прав, если даже направлю на них оружие в таком состоянии — вылечу из полиции. И не факт, что заступничество господина Варро мне тут поможет. Неизвестно, чьи это были сыновья.
Что мне остается? Девушка все еще тут. Дать по педалям и избежать драки? Я сказал, где работаю и какой у меня участок. Очередной позор, который я не мог себе позволить.
Это был слишком, слишком хороший день для того, чтобы закончиться спокойно. От негодования я даже немного зашипел, как от острой боли. Да чтоб их безликие уволокли, этих придурков! Еще девка эта, шляется ночью где попало со своей гитарой…
Оставалось только одно — получать по морде. Надо только обставить все так, чтобы во время драки ничего такого непоправимого не случилось…
Деморализация — отличная тактика. Пириус много времени потратил на то, чтобы научить меня нести любую околесицу с максимально серьезным выражением лица. Забалтывать, запутывать, дезориентировать людей в форме, которые могут проявить излишний интерес к охоте или поймать прямо на месте убийства безликого — единственный способ выскользнуть из цепких лап местной полиции. И хоть в Агионе у меня была «крыша», навык этот был не лишним. И самое главное правило в таких ситуациях — действовать так, будто бы ты главный.
Так что когда я потянулся к кобуре, один из курсантов все же дернулся и едва не побежал — тот самый, третий, нервный.
На секунду я замер со стволом в руках, накручивая нервы своим противникам. Может, сдрейфят? Револьвер я не поднимал — так и держал в опущенной руке.
— Что, форма жмет? — поинтересовался старший, кивая на мое оружие.
Я видел истеричный блеск в его глазах и вдруг понял, что курсант был накачан по самые брови — этот щегол вообще не соображал, что нарывается сейчас на пулю. А промахнуться с десятка шагов даже пьяным почти невозможно. Даже из такого отвратительного по качеству оружия, как табельный револьвер агионской полиции.
— С учетом разных табелей я все равно старше по званию, — сказал я, поднимая ствол револьвера на уровень глаз, дулом в небо, будто готовясь стрелять на дуэли.
— Ты обычный пьянчуга, который где-то спер полицейскую форму, не больше, — оскалился в ответ курсант.
Я внимательно посмотрел на этого наглеца, мельком глянул на артистку. Все еще не ушла, хотя лицо ее от волнения было белое, как полотно. Только что не светилось в темноте. Никогда, никогда не ввязывайся в драки на улице! Один удар карманным ножиком обрывает жизнь так же успешно, как и удар когтей скребуна. Пириус, тренируя меня, постарался выбить любые зачатки героизма из моей молодой головы. Справедливости ради, стоит отметить, что героем я никогда и не был, а в драки ввязывался только в двух случаях: если меня загоняли в угол или если я был уверен в собственной победе. Но вот так, найти приключения посреди ночи, едва переведясь на новое место, после выпивки… Ох, какое счастье что ни Пириус, ни Алиша не видят этого и никогда не узнают об этом моем позоре! Конечно, если у меня получится провернуть все так, что эта стычка не перерастет в скандал столичного масштаба. Ведь я до сих пор не имел понятия, с кем имею дело, и как вообще зовут хоть кого-нибудь из этой троицы. Может, это сыновья каких-нибудь графов и господину Варро, дабы задобрить аристократические задницы, придется сослать меня в самый глубокий и сырой архив, который возможно будет найти во всем Агионе…
— Мой долг, как офицера, научить вас субординации, — продолжил я, — и для этого оружие мне не потребуется.
Одним движением я отбросил барабан револьвера в сторону и, стукнув по оружию ладонью, выбил из него патроны. Убедившись, что все каморы пусты, я защелкнул барабан и, перехватив револьвер за ствол, приготовился сказать еще что-нибудь оскорбительное.
Вот только кулак курсанта уже летел в мое лицо, время разговоров закончилось.
Запись №5
Я едва не пропустил нокаутирующий удар в подбородок, но в последний момент успел наклониться влево и кулак курсанта лишь слегка коснулся моей щеки и плеча.
Он был пьян, причем сильно, а я понимал, что драку надо заканчивать быстро и максимально жестко, потому что если на меня навалятся все трое, то просто запинают толпой.
Инерция тела увлекла курсанта вперед, я же, чуть присев, два раза приложил его по правому подреберью, прямо в область печени, после чего отпрыгнул в сторону. Мгновение ничего не происходило — курсант даже выпрямился и, подняв кулаки, попытался опять атаковать, но тут его догнало.
Для того чтобы бить в корпус, нужен хорошо поставленный удар, как у профессионального кулачного бойца. У меня такого удара никогда не было, поэтому во всех драках я метил или в ухо, или в челюсть, но учеба с Пириусом все изменила. Сама суть реликвии рода де Гранж как бы намекала — я обязан научиться боксировать, так что после событий с пересмешником Пириус всерьез взялся за мои бойцовские навыки. Нет, охотник не учил меня размахивать ногами или использовать холодное оружие, не было никаких удушающих приемов или бросков, как в борьбе. Только чистый бокс — уверенные нокаутирующие удары правой рукой и активная работа корпусом и ногами, чтобы я мог увернуться от когтей и клыков. Мы отрабатывали даже работу с кастетом или револьвером в левой руке в качестве ударного оружия. Но то — тяжелый «Виконт», а сейчас у меня в руке была табельная мелкашка.
Нервный пучок вокруг печени наконец-то среагировал, у курсанта скакнуло давление и начали отниматься ноги. Он качнулся раз, другой и стал скрючиваться, рефлекторно поджимая колени к груди — реакция любого, даже самого тренированного организма на пару поставленных боковых в туловище. Этого я и ждал — подскочил и одним мощным ударом рукоятки револьвера по уху отправил драчуна в глубокий нокаут.
Я уже решил, что вышел победителем из этой схватки без потерь, но окружающий мрак сыграл со мной злую шутку — я просто не увидел, как товарищ курсанта зашел мне в спину. Мощный прямой в челюсть, и я мешком падаю на опавшую ивовую листву. Из разбитой об зубы щеки сразу же хлынула кровь, наполняя рот мерзким железным вкусом, а земля перед глазами пошла кругом. Я пытался подняться на локте, но почти сразу же получил еще один удар в лицо — на этот раз коленом. Мерзко хрустнуло, а в глазах потемнело окончательно.
Кое-как у меня получилось перекатиться по земле, и я почти встал на четвереньки, но видел, что не успевал — второй курсант уже замахивался для того, чтобы окончательно вырубить меня ударом носка, который вколотит кости моего лица в череп или тяжело сломает челюсть. Если отделаюсь несколькими месяцами на больничной койке — еще повезло…
«Надо было стрелять. В воздух», — подумал я в последний момент.
Помощь пришла, откуда я вообще не ждал. Тихо, как лесная кошка, артистка подкралась к курсанту и со всей дури огрела наглого недовояку своим кейсом с гитарой по темечку. Инструмент внутри короба жалобно звякнул, но удар свое дело сделал — курсант нелепо замер, а после опал, словно озимые. Последний, третий противник, увидев, что его друзей раскидали, запоздало поспешил на подмогу. Оттолкнул девушку, приложив артистку затылком о ствол ивы, а после — навалился на меня, не давая поднять на ноги.