***
Я совсем не должен был так реагировать, но всё-таки не сдержал эмоций и отшатнулся, падая задницей на стеллаж. Книги с громким грохотом повалились вниз вслед за самой деревянной полкой. Мой рот непроизвольно открылся буквой «О», а глаза расширились, как у испуганного ребёнка. И если честно, то я был готов убить себя в тот момент. Я повел себя как трус, увидев то, что так желал, а как оказалось впоследствии, не желал, увидеть. Я сам вынудил её на это, а теперь шарахался, словно повстречал призрака. Но оказывается, призрака я видел каждый день, когда она была в маске. Сейчас она не была безликой. Сейчас у неё было лицо. Самое ужасное лицо, что я когда-либо видел.
Но и самое прекрасное, губы которого я желал целовать. Целовал бы, не отрываясь и не имея возможности этого сделать. Теперь, увидев её настоящую, я мог решить, сбежать мне или нет. Податься той головокружительной любви, которая мне казалось с самого начала, или нет. Теперь я мог решить, чего именно хочу. И в эти «хочу» входила ли Ева?!
Ровная, шелковистая, как на всём остальном теле, кожа отсутствовала на лице. Отсутствовали и брови, которые были сбриты и поверх которых находились огромные зашитые медицинскими нитями, шрамы. Но эти шрамы не кончались там, они вновь начинались у подбородка, доходя почти до правого глаза и рассекая губы. Левая ноздря, как и эти шрамы, была зашита нитями. Кожа по всему лицу была не просто похожа на кусок обгорелого мяса, она была сравнима, с пролежавшем уже не один месяц на солнце, куском гноящейся и кровоточащей массы.
Если бы меня спросили, описать Еву до трагедии, что случилось около десяти лет назад, я бы никогда этого не смог сделать. Никогда. От прежней красоты, какую видели в ней все до случившегося, не осталось и следа. Теперь я понимал, почему она ненавидела своё лицо. Прекрасно понимал.
Но это совсем не значило, что моя возникшая к ней симпатия, а быть может даже больше, угасла в одно мгновение. В мгновение, когда она открыла то, что скрывала от всех все эти годы. Я не знаю почему, но я словно влюбился в неё снова. Испугался, но влюбился. Влюбился так, как даже не мог себе представить. Ведь для меня такой любви ранее не существовало.
-Кажется, ты больше не горишь идеей поцеловать меня. Оно и правильно.- Усмехнулась Ева, обнажая свои ровные и белоснежные зубы. –Этого я и ожидала. Знала, что так всё выйдет. И знаешь, Антон, я совсем тебя не осуждаю. Ничуть. Ни капли. Так ведь всё, действительно, должно было произойти. Я не такая красавица, какой ты ожидал меня увидеть. Даже и близко рядом не стою. И теперь Ева Майер имеет для тебя лицо. Своё самое настоящее лицо. Такое какое оно есть. Самое ужасное и страшное на этой планет.- И снова эта горькая ухмылка. –И если ты завтра решишь сбежать, собрав все шмотки, я тебя пойму. И не за что не стану осуждать. Я бы тоже сбежала. Да вот только от себя не убежишь…
Я не знаю, почему продолжал стоять, молча пялясь на её лицо. Молча разглядывая, пытаясь понять, что за ним скрывается. Она уже полностью открылась передо мной, но я продолжал искать ещё что-то, что она забыла преподнести мне вместе со своей внешностью. Вместе со своим лицом. Как это было странно отделать Еву и лико Евы надвое, словно это две никогда не соприкасающиеся половины.
Я не шелохнулся даже тогда, когда девушка обессилено, стала качать головой из стороны в сторону, пытаясь мылено испариться отсюда, от моего пристального и немого взгляда. Суровая правда намного легче неизвестности. И я сам знал это не понаслышке.
-О, Господи, какой же я урод.
Ева принялась судорожно натягивать маску на свою голову, неаккуратно сдвигая каштановый парик со лба. Но он ничуть меня не пугал, так как это было меньшее из того, что вообще могло бы напугать. Придя, наконец-то, в себя, я мигом протянул руки к маске, и выхватил её, убирая подальше от Евы. Безумие взяло над ней верх, поэтому она стала судорожно вырывать у меня то, чем собиралась скрыть своё лицо. Моя попытка усмирить её легким толчком не увенчалась успехом, поэтому откинув резко маску назад, я сделал, этот решающий между нами всё, шаг и в доли секунду преодолел расстояние. Схватил её за талию и, приподнимая над полом, я прижал Еву к противоположной стене, находясь от её лица всего в паре сантиметров, и продолжая вдыхать её запах.
Моё сердцебиение участилось, почти также как и сердцебиение Евы. Не смотря на всю властность моей силы, она продолжала попытки вырваться и скрыть лик, отворачиваясь в строну. Но одной своей свободной рукой я осторожно взял её за шею и повернул голову так, чтобы видеть её глаза. Даже в темноте они светились своим необычайным светло-зелёным с голубым отблеском.