-Конечно, не так, милая.- Улыбка облегчения слетела с губ белобрысой женщины в очках.
-И теперь я знаю это. – Ева как-то многозначительно посмотрела на Степана Сергеевича, который мигом одобрительно улыбнулся. –Я ценю вашу заботу и поддержку, но здесь моя жизнь. И проблема вовсе не в моём лице, проблема в том, что я, наконец-то, полюбила своё существование, которое вот-вот стало похоже на жизнь обычной нормально девушки.- И вот ослепительный взгляд девушки коснулся и меня.
Я не мог ей не улыбнуться в ответ.
-Это твоя воля, дочка, и мы не в праве тебя к чему-либо принуждать. Но разве ты не устала сидеть в трёх стенах? Разве тебе не хочется попутешествовать? Посмотреть на мир?
-Мой мир - это мои родные. И помимо вас, моих кровных родителей, у меня есть и та, фактическая семья, которая воспитала меня и заботилась обо мне, когда вас не было рядом. – После того как Ева одарила ласковым взглядом Луизу и Степана Сергеевича, темноволосая женщина облегченно выдохнула, разжав салфетку. –И я не могу оставить этих людей. Ведь я люблю их не меньше вас. Не меньше собственной жизни…
В комнате поселилась какая-то таинственная тишина, в которой все имело значение. Даже Витино чавканье, что он издавал секунду назад, прекратилось. Немые, но такие красноречивые взгляды, стали метаться между членами этой семьи, словно вспышки июльской зарницы, иногда касаясь и меня. Я не был на перепутье, на коем находилась Ева, но я тоже находился в подвешенном состоянии. Разница между нами была в том, что девушка знала, чего, наконец-то, хочет, а вот я… я ничего не знал. Лишь только полагал, какая могла бы сложиться моя жизнь, не встреть я этих чудесных людей.
Они уедут совсем скоро. Завтра на рассвете. Уедут, как уезжали всегда. И не потому что хотели, а потому что надо было. Именно так я все понял. Мне казалось, что Ева проведёт этот последний вечер с ними, обнимаясь за семейным просмотром фильмов, но нет. Она решила провести этот вечерь совсем по-другому. Совсем не с ними.
Она пришла ко мне в комнату через пару часов после ужина, когда я словно амёба лежал на кровати, перечитывая письмо своей матери, что она оставила перед смертью. Раньше я часто плакал, перечитывая его. Я считал себя виновным в том, что мама умерла. Я считал себя виноватым во всем, что случилось с Авророй. Но позже, проживая жизнь и взрослея, я стал, наконец-то, понимать, что моей вины во всем случившемся вовсе нет. Мне удалось смыть с себя клеймо убийцы, но вот залатать раны, которое оно мне оставило, получилось не до конца. Даже спустя годы, когда боль от утраты почти утихла, я все равно горевал, читая то, что оставила мне мать. Я хранил это письмо, как собственное сердце, как собственную жизнь, как последний посыл матери ко мне… но, наверное, было бы лучше, ели бы она ушла, ничего не оставив. Ушла, молча и не объясняя ничего. Так было бы легче. Так было бы проще.
Сейчас, я с прищуром читал букву за буквой, осмысливая каждое слово, каждый знак препинания, каждое многоточие… Сейчас для меня, человека, узнавшего многое в этой жизни, но пережившего малое, было абсурдным плакать над последними словами матери, считая себя виновником. Абсурдом были и сами слёзы, которые я не раз не мог сдержать. Теперь я не мог плакать. Не потому что стал более жестоким, потому что увидел всю подноготную жизни. Потому что теперь я читал не о боли своей матери, а об её облегчении.
Ева почти беззвучно села на кровать, когда я продолжал держать пожелтевший лист бумаги в руках. Я не смотрел ей в глаза, но я и не читал письмо. Я уставился в окно, разглядывая чистое ночное небо, которое стало бонусом этого замечательного вечера (как я понял далее).
Громко вздохнув, словно привлекая моё внимание, девушка коснулась кончиками пальцев моей руки, нежно поглаживая верх вниз. Этот милый и невинный жест взял надо мной верх, поэтому слабо улыбаясь и стирая с лица задумчивость, я посмотрел на Еву, опуская письмо на кровать. Слабая, но счастливая ухмылка вырвалась с моих губ.
-То самое письмо, что оставила тебе перед смертью мама?- Она словно была чародейкой, знающей все наперёд. Видящей всех и всё.
-Да. Это оно.- На выдохе произнёс я.
-Перечитывал его?
-Да.
-Зачем?
Словно вновь вторгаясь в мою голову, сказала Ева. Она спрашивала, зачем я это делал, но я и сам не знал ответ на этот вопрос. Я просто хотел снова воткнуть нож боли себе в сердце, словно был паршивым мазохистом. Но оказалось, боли больше нет. Как и утраты, что чувствовал все эти годы.
-Я не знаю. –Хрипло ответил ей я. – Я не знаю… Наверное, я просто придурок.