Мне хватило секунд, чтобы скрестить этих двоих и представить Бастион. Каштановые волосы, тонкая линия губ и прямой нос, как у отца. От матери же она взяла свои зелёно-голубые глаза, зато вот фигурой они были совершенно разными. Высокая худощавая Саша, была ничем, по сравнению с миниатюрной и подкачанной Бастион.
-Да, пап. Я тоже.
Ступив одной нагой на лестницу, в преддверие подняться наверх, мои действия оборвал глухой мужской голос. Я мгновенно же остановился и посмотрел на мужчину, что стоял в дверном проёме и держал огромную коробку в руках. Рукава его черной рубашки были закатаны, а белые штаны свободно висели. «Аристократ» - молниеносно пронеслось у меня в голове.
-Антон, так ведь?- Его лицо совсем не казалось строгим, когда он произносил этот вопрос.
Да я вообще, если честно, ожидал увидеть совсем других людей. Более сдержанных и жёстких, но они отнюдь казались, на удивление простыми и лёгкими, вернее даже, легкомысленными. Простодушная и одухотворённая мать-хиппи и мистер «образец настоящего джентльмена» порядочный папаша. Теперь понимаю, отчего Бастион ещё вены не вскрыла. Такое семейство – редкость для нашего общества. Хотя современность до чего только не докатилась…
-Что-то хотели, Анатолий Сергеевич?
-Просто Анатолий,- Не покривив душой и взглядом, с улыбкой проговорил он. –Не поможете занести?
Умоляющие глаза, словно сотни комаров, вцепились в меня. Ни минуты не думав, я забрал тяжеленную коробку из рук мужчины и стал вновь подниматься по лестнице. Он же взял другую, более лёгкую, подходящую его фигуре коробку и поплёлся наверх за мной.
-Куда нести?- Прохрипел я.
-В седьмую комнату. Она наша с женой. Вы, уж простите, что мне пришлось вас так запрячь. Просто одному мне её не поднять на второй этаж. Спина. – Его голос надрывался с каждым новым шагом, а дыхание становилось более глубоким и частым с каждым пройденным им миллиметром.
-Ничего страшного. Это моя работа.
Поднявшись стремительно быстро, я ожидал бедного Анатолия, который преодолел свой возраст, неся тяжелую коробку и побеждая старость. Наконец, он стоял со мной на ровне. Махнув головой в сторону одну из нескольких дверей, мы медленно поплелись с ним к комнате, в которой и поселилась эта странная пара.
-Я вам безумно благодарен.
-Всё нормально. Коробки для меня пустяковые дела.
-Я не об этом. – И вот его опаляющий взгляд все же коснулся меня. Я с не пониманием посмотрел на него, хотя все прекрасно понимал.
-Я… не…
-Вы свершили небывалое. Моя дочь больше не пленница. Она свободна. Вы помогли ей освободиться. Мы с женой в неоплаченном долгу перед вами. – Голос Анатолия был необычайно спокойным и ровным. В принципе таким, какой обычно бывает у людей из высшего общества, кода они ведут светский разговор.
-Её свобода лишь в её руках. Она должна была сама себя освободить и освободит, когда поймёт, что её жизнь ничем не хуже жизни других людей.
-Ей нужна была любовь.- Он не успел договорить, как я его прервал.
-А где были вы? В частности она ждала любовь от вас, а не от кого-либо другого. –Не знаю почему, но мне так и хотелось всё высказать ему. Показать, что в течение всех этих лет они с женой поступали нечестно и неправильно по отношению к Бастион. Но я всего лишь помощник домоправителя, а таким как я, обычно тирадных слов не дают.
-Понимаю, что вы вините меня, но уж поймите, Антон, что эта жизнь, после случившегося была адом. Иной раз мне хотелось жалеть собственную дочь, но иногда… я готов был убить её.
-Убить за то, что она мешала вашей нормальной жизни?- Уже у самых дверей в седьмую комнату, произнёс я с ужасом. Тяжеленная коробка чуть не вылетела из моих рук.
-Вы не поймете это, пока не испытаете. Она не была нам с женой помехой - она была нашей слабостью.
-А вы, я смотрю, не любитель оказываться в слабаках.- Я бросил на него укоризненный взгляд, он чуть помялся, перед тем как войти в комнату.
Моему взору открылась огромная светлая комната с нереально большими окнами. Она была бы увеличенной копией моей комнаты, не будь здесь мраморного пола, который не отражался бы в зеркальном потолке. От удивления я чуть приоткрыл рот, но когда наша перепалка с Анатолем продолжилась, мне пришлось его прикрыть.
-Не решитесь подумать, что я настолько бессердечен и жесток, что собственную дочь возненавижу и откажусь от неё. Нет, никогда. Ева – это единственное, самое дорогое, из всего многого, что есть у нас в жизни.