Но вскоре оно исчезло. Ход поворачивал, извивался и вел все ниже. Теперь мы шли во мраке теней, нависавших над нами, и только слабый луч фонаря рассеивал ночную темь гробницы.
Вейлдан не ошибся — усыпальница представляла собой всего лишь каменный туннель, ведущий в наспех сооруженное внутреннее помещение. Там мы обнаружили плиты, закрывавшие футляр с мумией. Лицо профессора сияло торжеством, когда он обернулся ко мне и с волнением указал на саркофаг.
Да, все прошло легко, чересчур уж легко — теперь я это понимаю. Но мы ни о чем не подозревали. Даже мои изначальные сомнения начали понемногу отступать. Дело оказалось совершенно прозаическим, немного нервировала только темнота, но темно бывает и в самой обыкновенной шахте.
В конце концов я потерял всякий страх. Мы с Вейлданом сбросили каменные плиты на пол и стали рассматривать красиво отделанный футляр для мумии, затем вытащили его и приставили к стене. Профессор нетерпеливо склонился над выемкой в камне, где раньше покоился саркофаг. Там было пусто.
— Странно! — пробормотал он. — Драгоценностей нет! Должно быть, они в саркофаге.
Мы положили тяжелый деревянный футляр на камни. Профессор приступил к работе. Медленно и осторожно он сломал печати и удалил наружный слой воска. Футляр был украшен сложным орнаментом с золотыми и серебряными инкрустациями, подчеркивавшими бронзовую патину нарисованного лица. На саркофаге было множество крошечных надписей и иероглифов, которые археолог не стал расшифровывать.
— Это может подождать, — сказал он. — Надо посмотреть, что лежит внутри.
Прошло некоторое время, прежде чем ему удалось снять верхнюю крышку. Думаю, это заняло несколько часов — так осторожно и тщательно он работал. Фонарь светил теперь не так ярко; садилась батарейка.
Второй футляр был уменьшенной копией первого, однако лицо было изображено детальней. Похоже было на то, что здесь мы столкнулись с сознательной попыткой воспроизвести черты усопшего жреца.
— Футляр был сделан в храме, — объяснил Вейлдан. — Его захватили с собой во время бегства.
Мы склонились над саркофагом, изучая портрет в тусклом свете фонаря. Внезапно и буквально одновременно мы сделали странное открытие. У нарисованного лица не было глаз!
— Слепой, — произнес я.
Вейлдан кивнул и пригляделся внимательнее.
— Нет, — сказал он. — Жрец не был слепым, если этот портрет соответствует оригиналу. Ему выкололи глаза!
Я заглянул в пустые глазницы, подтвердившие ужасную истину. Вейлдан возбужденно указал на ряд иероглифических фигурок, украшавших стенку саркофага. Они изображали жреца в предсмертных судорогах. Рядом с его ложем стояли два раба с клещами.
Вторая сцена изображала рабов, вырывающих глаза из головы жреца. В третьей рабы вкладывали в опустевшие глазницы какие-то блестящие предметы. Остальные изображения представляли собой сцены погребальной церемонии; на заднем плане высилась зловещая фигура с крокодильей головой — бог Себек.
— Поразительно, — произнес Вейлдан. — Вы понимаете значение этих рисунков? Они были сделаны еще до смерти жреца. Таким образом, он сам велел удалить себе глаза перед смертью и вставить вместо них эти предметы. Но зачем он добровольно подверг себя такой пытке? Что это за блестящие предметы?
— Ответ должен быть внутри, — отозвался я.
Не говоря ни слова, Вейлдан вернулся к работе. Была снята вторая крышка. Фонарь мерцал, умирая. Перед нами предстал третий футляр. Профессор работал почти в полной темноте; сжимая пальцами нож, он искусно взламывал последние печати. В желтом полумраке крышка поднялась, открылась.
Мы увидели мумию.
Из саркофага вырвалась волна испарений — ужасающий запах благовоний и газов проникал сквозь платки, закрывавшие нос и рот. Видимо, эти газообразные эманации обладали чрезвычайной защитной силой, так как мумия не была даже забинтована или прикрыта саваном. Голое, иссохшее коричневое тело лежало перед нами. Оно сохранилось на удивление хорошо. Но мы удостоили его лишь мимолетным взглядом. Все наше внимание было приковано к глазам — или к тому месту, где они прежде находились.
В темноте зажглись больших желтых диска. То были не алмазы, сапфиры, опалы или любые другие известные камни; громадные размеры не позволяли и помыслить об их классификации. Они не были огранены и все же ослепляли своим блеском — яростное сияние выжигало нам глаза, словно огонь.
Так вот они, драгоценные камни, что мы искали — и наши поиски того стоили.
Я наклонился и хотел было их извлечь, но голос Вейлдана остановил меня.