В случае Бубастис и Себека культы и мифы хотя бы сохранись, пусть в очищенном и выхолощенном виде. Культ Ньярлатхотепа, Черного Посланца Карнетера, Безликого Бога, был полностью стерт с лица земли. Почему это не произошло с культами Себека и Бубастис? В «Храме Черного Фараона» сказано, что извращенные элементы не были изначально свойственны культам известных нам египетских божеств — виноваты нечестивые жрецы, которые на какое-то время превратили господствующую религию в нечто темное и ужасающее… кровавое месиво». В «Открывающем пути» сэр Рональд Бартон (чье имя напоминает о путешественнике и искателе приключений сэре Ричарде Бартоне) говорит о богах «много древнее» тех, каким поклонялись жрецы, и особенно одном из них, «Посланце Демонов». В «Безликом боге» он назван Ньярлатхотепом, «древнейшим богом Египта». В «Открывающем пути» этот бог изображен в виде аморфного сгустка с ветвящимися отростками и головами Осириса, Исиды, Ра, Баст, Тота, Сета и Анубиса. Изображение его символизирует «тайный ужас, что правит миром за спинами человеческих богов». Это центральное божество «тайных мифов и циклов легенд доадамовых дней». Здесь мы видим явную параллель с Лавкрафтом, у которого хорошо знакомые нам мифы и легенды хранят обрывочную память о зловещих первобытных сущностях — Древних, а также Робертом Говардом, противопоставляющим таинственную Стигию (гиборейский Египет) еще более древнему и зловещему Ахерону («Час дракона», 1935). Во всех случаях наличествуют безумные культы искателей темных знаний, которые пытаются возродить в современности ужасы далекого прошлого и вызвать «новый расцвет первичных богов» («Открывающий пути»).
В нескольких рассказах Блох использует общую структуру. В «Открывающем пути» («Weird Tales», октябрь 1936), «Выводке Бубастис» (WT, март 1937), «Тайне Себека» (WT, ноябрь 1937), «Храме Черного Фараона» (WT, декабрь 1937) и «Глазах мумии» (WT, апрель 1938), прямом продолжении «Тайны Себека», у протагониста — иногда самого рассказчика — имеется проводник, некая таинственная фигура, которая заманивает героя обещанием эзотерических знаний. В первом из этих рассказов, сэр Рональд Бартон ведет своего сына Питера в новооткрытый склеп Анубиса, где их ждут откровения бога. Во втором, старый университетский приятель, Малькольм Кент, приглашает рассказчика исследовать шахту, ведущую в тайный храм Бубастис — где обитает сама богиня в облике гигантской кошки (похожей на кошачье воплощение инопланетной колдуньи из блоховского эпизода «Star Trek» — «Кошачья лапа», 27 октября 1967). «Открывающий пути» заставляет читателя подозревать, что сэр Рональд решил принести своего сына в жертву, как библейский Авраам хотел поступить с Исааком, но этого не случается. В «Выводке Бубастис» Малькольм все же собирается скормить героя Бубастис, которой давно поклоняется. Конечно же, герой, будучи одновременно рассказчиком, выходит из переделки невредимым, а кошачьим кормом становится сам Малькольм. В «Тайне Себека» повествователь бродит в дни Марди Гра по улицам Нового Орлеана и встречает своего поклонника, богатого оккультиста-дилетанта по имени Хенрикус Ваннинг. Тот приглашает повествователя на вечеринку в своем особняке, затем на встречу внутреннего круга посвященных, которые просят у рассказчика помощи в ритуале, связанном с мумией жреца Себека. Похоронное божество жестоко мстит, но рассказчик спасается от его гнева. В рассказе-продолжении другой выживший участник событий подбивает рассказчика на осквернение новой гробницы — с катастрофическими последствиями. В «Храме Черного Фараона» современный приверженец Нефрен-Ка предлагает провести некоего капитана Карта-рета (напоминающего археолога Говарда Картера, известного открытием гробницы Тутанхамона) в усыпальницу Черного Фараона с иероглифическими изображениями на стенах, которые излагают всю будущую историю Египта. Чудовищная ошибка — капитан видит на стене изображение собственной смерти и немедленно погибает. Арчи Гудвин воспользовался этой идеей в своем рассказе «Коллекционное издание» («Creepy» № 10, с илл. Стива Дитко).
Чем объяснить эти повторы? Отсутствием у Блоха воображения? Едва ли. Нет, повторение нарративной структуры символизирует центральную тему мистагогии, процесса посвящения новообращенного в тайны древних мистических культов Митры, Исиды и Осириса, Элевсиса. Подобно тому, как искатель истины проходил последовательные этапы ритуального катехизиса и откровения, герои Блоха играют роли посвящаемого и посвященного. Похожие мотивы, связанные с проникновением в древнее и опасное знание, имеются и в рассказах Лавкрафта. Но подход Лавкрафта — более фаустианский: обреченный протагонист не понимает, когда следует остановиться, и летит бездумной ночной бабочкой на гибельный огонь свечи. Повествователей и протагонистов Блоха заманивают другие, а это гностическая тема; так в «Матрице» Морфеус соблазняет Нео красной таблеткой.