— Конечно! — воскликнул он. — Мы все пойдем за тобой.
— К сожалению, — вздохнул варвар, стараясь сделать вид, что огорчен, — я не могу принять предложение великого ллана. Переезд всего народа вместе с женщинами, детьми и шатрами займет чересчур много времени. А у нас его нет.
— Тогда все наши воины сядут на коней и помогут тебе.
— Щедрость ллана безгранична, но кто будет охранять остальных от соседей или войска Лодра, если оно пройдет здесь?
— Да, — погладил в задумчивости бороду ллан. — Ты прав. Хотя наши женщины не намного уступают в храбрости мужчинам, но терять кого-либо из них нам не подобает. Хорошо. Ты получишь пятьсот воинов.
— Пятьсот? Сколько же останется вам? Мне вполне хватит полусотни!
— Четыреста! А у нас останется сто шестьдесят мужчин, достигших возраста воинов.
— Пятьдесят два, и ни человеком больше! — твердо сказал Кулл.
Не ожидавший такого странного торга, ллан даже поперхнулся. Атлант искоса взглянул на него и пробормотал:
— Пятьдесят три.
— Кулл, — проникновенно сказал ему ллан, — пятьдесят четвертым поедет мой сын. Он стоит десятерых в битве.
Собеседники закрепили договор добрым глотком вина, после чего Кулл продолжил:
— Возможно, через эти земли вскоре пройдет войско Лодра. Так что вам лучше всего отойти подальше отсюда.
— Что?! Это неслыханно! Иггуры никогда не отступали перед противником. Тем более, что ты предлагаешь нам бежать, даже не встретившись с ним в честной битве? Никогда.
Кулл сжал зубы, сдерживая проклятья, и ненадолго прикрыл глаза. Как тяжело общаться с жителями пустынь!
Кровь у них горячая, это верно. Но не портятся ли при этом мозги? Вместо того чтобы хорошенько поразмыслить и понять, что противник не позволяет кому-нибудь воевать с ним честно, ллан готов бросить все племя в бой.
Хотя не исключено, что Алгарр прекрасно осознает положение дел, но при этом готов пожертвовать людьми, чтобы не потерять лицо и доказать, что иггуры не трусы, а полторы тысячи солдат Лодра — ничто перед воинами их доблестного племени.
— Храбрость иггуров несомненна, — изрек Кулл. — Но я очень прошу ллана не огорчать меня напрасной гибелью людей. Если ллан хочет помочь нам, то пусть перенесет становище подальше отсюда. А несколько отрядов на конях и с луками пусть атакуют войско издалека, не приближаясь вплотную. Лодр, можно сказать, колдун, а мечи не всегда помогают против магии. — Варвар усмехнулся, вспомнив, что не один маг так думал в свое время, пока не встретился с ним.
— Маги… — нахмурился ллан. — Не люблю.
В этом Кулл был согласен с иггуром.
Наутро из стана иггуров выехали полсотни воинов во главе с сыном ллана и Куллом. Имена у правителей этого народа передавались по наследству вместе с титулом, поэтому сына звали тоже Алгарром. Молодой воин с горящими глазами, варвар прекрасно видел это, с радостью покидал становище. Наверное, его манили новые земли и невероятные приключения, как и самого Кулла когда-то. Ему претила однообразная жизнь среди своего племени, и он с радостью ухватился за возможность увидать еще что-нибудь, кроме песков.
Отряд никто не провожал, хотя все знали: поход предстоит очень опасный, и многие могут не вернуться из него. Но иггуры были суеверны и считали, что говорить об опасности — значит, увеличить ее и накликать беду. Поэтому воины всегда отправлялись одинаково и на войну, и в обычный разъезд.
Напоследок Кулл сказал ллану:
— Испытывая к племени иггуров огромное уважение, я считаю своим долгом вручить ллану маленький подарок. — Атлант извлек из сумки, висевшей все это время на седле его лошади, увесистый мешочек.
— Благодарю, Кулл, — спокойно ответил ллан. Он не хотел заглядывать в мешочек при госте, но на ощупь попытался определить, что там, и едва заметно улыбнулся.
Последний воин выехал из оазиса, в котором расположилось племя, и тотчас там закипела бурная деятельность. Люди готовились к переезду. Несколько легких отрядов разъехались далеко по пустыне, чтобы заранее обнаружить продвигающиеся отряды Лодра и предупредить свой народ, откуда ждать опасность. Вскоре все было свернуто и упаковано, и люди ждали, готовые в любой миг тронуться в путь…
Отряд иггуров с Куллом стремительно продвигался к месту встречи с магами и жрецами. Атлант надеялся, что у них не возникло серьезных трудностей и они без потерь добрались до цели.
По пути он рассказывал молодому наследнику ллана о предстоящем деле. Воин не проронил ни слова и только слегка нахмурился, когда Кулл описал способности воинов Лодра. Но глаза его радостно сверкали в предвкушении интересных событий. Алгарр внешне мало отличался от отца, но по характеру был совсем иным. Вскоре стало ясно, в чем дело: мать юноши принадлежала другому племени. Оказалось, что иггуры убивают далеко не всех пленных, оставляя иногда женщин и принимая их в племя. И одна из них стала женой ллана.
Кулл одобрил этот обычай. Он уже давно понял, что племена, живущие замкнуто, обречены на вымирание. Только приток свежей крови помогал роду не скатываться в пропасть.
Когда до заката оставалось совсем немного, Алгарр, пристально глядевший вперед, сказал:
— Кулл, впереди какие-то всадники.
Атлант никогда не жаловался на зрение, но у молодого иггура оно оказалось гораздо острее.
Варвар заметил чужаков позже.
Сначала они видели только маленькие фигурки всадников, скачущих по пескам. Вскоре стало понятно, что они кружат около небольшой группы всадников, неспешным шагом продвигавшихся на закат. Фигурки иногда наскакивали на группу, но тотчас отходили обратно.
Нападавших Кулл насчитал примерно сотни полторы человек. И когда над меньшей группой внезапно что-то вспыхнуло, а кольцо огня, стремительно расширившись, задело нескольких атакующих, варвар понял, кто это.
Огненное кольцо быстро растаяло, но несколько черных головешек осталось на песке. Впрочем, это не испугало нападавших. Они продолжали вертеться вокруг, и у Кулла мелькнула мысль, что этот отряд всего лишь сопровождает магов, не давая им уйти в ожидании подмоги.
— Алгарр, — обратился он к иггуру, — ты встречался с этими людьми?
Юноша лишь поморщился:
— Конечно. Это обыкновенные разбойники. Посмотри, как пестро они одеты. Всякий сброд объединяется в шайки и останавливает путников, которые едут по пустыне. И отнимает этим у нас часть добычи, — мрачно добавил он, — Они не умеют серьезно воевать, и очень странно, что огонь, который мы видели недавно, не отпугнул их. Может, у тех людей много золота?
— Эти люди и есть те, которым я и твои воины должны помочь.
Разбойники вскоре заметили иггуров. Они прекратили беспорядочную скачку вокруг преследуемых, и большая их часть скопилась между двумя отрядами противников. Посчитав, что вполне справятся с новым неприятелем, они беспорядочной толпой ринулись навстречу иггурам.
Алгарр что-то выкрикнул, и его воины, построившись двумя шеренгами, поскакали вперед.
Старый подслеповатый стервятник парил высоко в небе, высматривая добычу. Голодный желудок требовал пищи, но птица пока не видела нигде ни намека на падаль. Все животные, которые служили обычно добычей хищникам и чьи останки потом доставались падальщикам, затаились. Не подавали признаков жизни и сами хищники. Стервятник непременно удивился бы такому затишью, если бы вообще мог удивляться.
Но вот едва уловимое движение привлекло его внимание. Он спустился чуть ниже и пригляделся: по пескам ползла змея. Странная какая-то. Не извивалась, как все змеи, а была прямая, как палка. Но она уверенно продвигалась к цели, ведомой только ей. Как правило, после змей не оставалось ничего съедобного, но стервятник все же решил опуститься еще ниже. И вот тут-то до него внезапно дошло, что еще необычного было в этой змее.
Змея была даже не большая, а просто колоса сальная. Крупная голова и невероятная длина тела — несколько сотен локтей — поражали воображение. Да и скользила по песку она удивительно быстро.
Сощурив глаза, которые в последнее время все чаще и чаще подводили его, стервятник наконец-то сообразил, что никакая это не змея, а люди — большая группа людей на лошадях. Птица постаралась вспомнить все, что, что смогла, о людях, и одно из воспоминаний заставило ее сердце радостно забиться: какая тогда была добыча! Для стервятника люди были всего лишь хищниками, пожалуй, самыми опасными, но после них порой оставалось очень много трупов им подобных, а от человеческого мяса птица никогда не отказывалась. Что-то ей подсказывало, что желаемого пиршества ждать осталось совсем недолго.