Столь откровенное желание бородача сбыть хоть что-нибудь из своих запасов покоробило и заставило покачать головой.
— Нет, не нужно, — отказался я, но сразу передумал, выбрал серовато-серебристый кастет с удобным упором для ладони и надписью: «Боксер» и передал его продавцу.
— Посчитайте.
— Алюминиевый? Отличный выбор! — Приказчик просто просиял, сдвинул еще две костяшки счетов и объявил: — С вас пятьдесят восемь франков!
Я отчитал пять красных десяток с портретом Леонардо да Винчи и добавил к ним синюю пятерку с Александром Вольтой, а недостающие три франка набрал мелочью.
Денег после этого в бумажнике почти не осталось.
— Пистолет уже очищен от заводской смазки, — предупредил продавец, выкладывая на прилавок коробку патронов и запасной магазин. — Никакой дополнительной обработки не требуется. — Он открыл толстенный гроссбух и попросил: — Ваши документы, будьте любезны. По новым правилам, мы должны записывать покупателей огнестрельного оружия.
Я передал ему паспорт и снарядил магазин патронами, затем продиктовал адрес проживания и попутно зарядил второй. Пистолет прекрасно поместился в боковом кармане пиджака и особо его не оттопыривал. Если даже кто-то и обратит внимание, то подумает, скорее, о банальном портсигаре.
Распределив по карманам остальные покупки, я забрал паспорт, распрощался с приказчиком и покинул магазин. С высокого крыльца улица просматривалась на два или три квартала, но попутных паровиков видно не было.
Ловить извозчика не стал не столько из-за отсутствия лишних денег, сколько по той простой причине, что на перегруженной телегами и паровыми грузовиками дороге любой экипаж будет двигаться со скоростью пешехода.
Спешить было некуда; я уселся на лавочку в тени раскидистого платана, достал блокнот и начал по памяти зарисовывать нагрянувших в клуб полицейских. Точнее — попытался зарисовать. Карандаш в пальцах лежал совершенно непривычным образом, и линии получались короткими, резкими и отрывистыми.
Я в раздражении вырвал лист и выкинул его в мусорную урну. Затем повторил набросок на следующем, но в итоге вырвал и его. Что-то было не так, что-то мешало.
Закусив кончик карандаша, я пару минут обдумывал ситуацию, потом тряхнул кистью и вновь принялся рисовать. Но на этот раз уже не копировал манеру Пьетро Моретти, а просто кидал штришок к штришку, и очень скоро в блокноте возник портрет детектива-констебля, отправленного в нокаут перед кабинетом Софи.
И все бы ничего, да только рисунок оказался выполнен едва ли не с фотографической точностью, и назвать это искусством не поворачивался язык. Но для кулачного бойца получилось очень даже неплохо…
3
Когда послышался пронзительный гудок паровика, я закрыл блокнот и сунул его во внутренний карман пиджака, затем поднялся со скамейки и решительно шагнул на проезжую часть. Пропустил размеренно чихавшую пороховым движком самоходную коляску, проскочил перед медлительным паровым грузовиком и едва не угодил под копыта пары белых, в яблоках лошадей. Сидевший на козлах открытого экипажа извозчик покрыл меня матом; я ответил ему тем же и запрыгнул на заднюю площадку катившего по рельсам паровика.
Кондуктор в темно-синей униформе, кожаный ремень которой оттягивала кобура с табельной «Гидрой», принял у меня плату за проезд и предложил пройти от дверей вглубь вагона. Я так и сделал, ухватился за поручень и покатил в клуб.
Клуб «Сирена» занимал просторный трехэтажный особняк на пересечении Ньютонстраат и переулка Гюйгенса, в квартале от набережной канала Меритана. Район этот к фешенебельным было не отнести, но заглядывать сюда респектабельная публика нисколько не опасалась даже вечерами. Благодаря близости Ньютон-Маркта на улицах было спокойно и днем и ночью, да и большинство посетителей по окончании представлений разъезжалось домой на извозчиках.
Когда паровик вывернул на площадь Ома, я спрыгнул на брусчатку и, оставив полицейское управление за спиной, зашагал по Ньютонстраат. Прошел пару кварталов и оказался у перекрестка, на противоположной стороне которого возвышался дом с вывеской De la Sirene. С размещенной у входа афиши прохожим улыбалась нарисованная мною Ольга Орлова, и сразу неуютным ознобом накатила неуверенность. Показалось вдруг, будто вот-вот послышится требовательный свист, набегут полицейские, скрутят и уволокут в участок. Но не набежали и не уволокли, конечно же нет. Постовой на перекрестке с беспечным видом продолжил крутить в руках дубинку и в мою сторону даже не взглянул.