Я уселся в кресло и забарабанил пальцами по полированным подлокотникам.
— Если не Джузеппе прислал легавых, тогда кто? Что им было нужно?
— Да какое это сейчас имеет значение?
— В следующий раз меня может не быть рядом. Ты точно хочешь вновь оказаться с задранной юбкой?
Софи слегка покраснела, скорее не от смущения, а от злости, и положила руку на грудь, словно пыталась отгородиться от неприятного воспоминания. Сегодня она надела скромное серое платье без декольте, но его покрой лишь подчеркивал стройную фигуру.
— Софи! — повторил я.
— Такого больше не повторится! — ответила кузина после явственной заминки.
— Почему нет?
— Им просто были нужны деньги.
— В самом деле? Что за вздор?! Всем известно, что ты на мели!
Софи отошла к буфету и налила себе шерри.
— Будешь? — предложила она и мне.
— Нет, — отказался я. — Так чего они хотели от тебя? Что точно сказали?
Софи отпила шерри и отрешенно посмотрела в окно.
— Они потребовали открыть сейф, — сообщила кузина после долгой паузы.
Я обернулся, и Марко Гетти посмотрел на меня с портрета с нескрываемой укоризной. У него были на то причины.
— Сейф?
— Да, сейф.
Я поднялся на ноги, взял Софи за руку и развернул к себе.
— Так почему ты его просто не открыла? Никаких денег там и в помине нет, мне ли не знать!
Кузина высвободилась и попросила:
— Не дави на меня, Жан-Пьер!
Но я поступил ровно наоборот.
— Почему ты не отперла сейф, прежде чем тебя разложили на столе?
— Все случилось слишком быстро!
— Вздор!
— Это не твое дело!
Я указал на пол.
— Два трупа, Софи! На моих руках — два дохлых флика! Я должен знать, что происходит!
Кузина выпила остатки шерри и вновь отвернулась к окну.
— Нельзя было открывать сейф. Просто нельзя.
Я подступил к ней со спины и обнял за плечи.
— Почему? Что там хранилось такого страшного?
— Фотографии.
— Какие фотографии, Софи?
— Из кабинетов третьего этажа.
Хозяйка клуба резким движением высвободилась, отошла к бару и вновь налила в стакан шерри, на этот раз — куда больше прежнего.
— Не будем об этом! — потребовала она.
Я опустился в кресло и стиснул пальцами подбородок.
На первом этаже особняка были обустроены концертный зал и буфет, на втором проводились приемы для привилегированной публики, а на третий могли попасть лишь немногие избранные, их гостьи да еще время от времени — девицы из кордебалета. Никаких денег, никакого принуждения. Господам хотелось развлечений, танцовщицы нуждались в знакомствах и богатых покровителях. Так было заведено еще графом Гетти, и у Софи не имелось возможности поменять устоявшийся порядок вещей. Не все зависело только от нее.
— Ты кого-нибудь шантажировала? — пришел я к самому логичному в этой ситуации выводу. Общественная мораль подобного времяпрепровождения категорически не одобряла, а завсегдатаи третьего этажа были один известней другого. Кому-то огласка сломала бы карьеру, кому-то — разрушила брак. Богатые готовы дорого заплатить за спокойствие, но стоит перегнуть палку — и жди беды.
— Шантаж?! — Софи обожгла меня возмущенным взглядом. — За кого ты меня принимаешь?
— А кто еще мог прислать полицейских?
— Я ни у кого не вымогала денег! Это же чистой воды безумие! Все равно что собственноручно подписать себе смертный приговор!
— Тогда зачем тебе снимки?
— Для страховки! Ты знаешь, что это за люди! Ты знаешь, на что они способны!
Я знал. Но еще я знал о плачевном состоянии финансов клуба и потому недоверчиво покачал головой.
— Не тебе ставить под сомнение мои слова, Жан-Пьер! — заявила тогда Софи, и в ее голосе зазвенел металл. — Реши я заняться вымогательством, ты бы узнал об этом первым! Кто бы еще помогал мне с этим, если не ты?
Я принял этот аргумент и вздохнул.
— Прости.
— Выпей вина и успокойся.
Но нет, успокаиваться я не собирался.
— Кто делал снимки? Быть может, это фотограф навел полицейских?
— Фотографии остались от Марко, снимал он сам. Никто о них не знает. Это просто совпадение!
Я лишь поморщился, потом склонил голову набок и задумчиво произнес:
— Снимки… Да, кстати! А мои снимки? Ты сохранила их?
— Ох, Жан-Пьер, к чему ворошить прошлое?
— Так сохранила или нет?
— Они абсолютно бесполезны! Лица разобрать невозможно! Никто не сможет тебя опознать!
— Я хочу их видеть! — решительно объявил я, поднимаясь из кресла.
— Сегодня мне будет не до этого.