Выбрать главу

Жжение распространилось на все тело, кожа стала очень теплой, даже горячей на ощупь. Воздух колыхался вокруг меня как над раскаленной плитой. Я сделал глубокий вдох, напрягся — и плоть потекла, словно размягченный воск. В один миг тело просело на пять или шесть сантиметров, опасно хрустнул и загорелся огнем позвоночник. В него будто забили раскаленный штырь!

Я шумно выдохнул, пережидая, пока отступит боль, а едва она немного утихла, усилием воли раздвинул свое тело в плечах и нарастил мышечную массу на руках. Те взорвались огнем, заломило ключицы и скрутило ребра, но я уже сделал новый вдох и рывком согнал с живота и боков скопившийся там жирок. По большей части излишек плоти ушел вниз и восполнил худобу ног. Колени подогнулись, лишь чудом удалось не усесться на пол. Но устоял.

Обильная трапеза позволила прибавить к собственному весу еще пару килограммов, за счет этого новое тело вышло куда более мощным и плотно сбитым.

Тело? Да нет, пока лишь заготовка оного.

Я вновь направил силу в руки и заскрипел зубами от болезненного биения пульса в голове. Но не остановился, не скорчился на полу. Перетерпел. На следующем вдохе резкая боль охватила всю грудную клетку, и ничего не оставалось кроме как стиснуть зубы и шаг за шагом прорабатывать и усиливать мышцы торса.

Справился и с этим, а когда пришел черед пресса, по коже уже вовсю струился кровавый пот. Пришлось откупорить последнюю бутылку и жадно приложиться к горлышку, дабы хоть как-то унять терзавшую мышцы резь и восполнить потерю жидкости.

Напоследок я сделал ноги поджарыми и атлетическими, а потом стиснул лицо ладонями, и тотчас взорвалась невыносимой болью голова. Кости черепа деформировались и сместились, принимая новую форму; податливая плоть повиновалась касаниям пальцев, словно мягкая гончарная глина.

Первым делом я придал лицу правильную овальную форму с немного более высоким, чем прежде, лбом. После укоротил мочки и чуть сильнее приплюснул уши, а затем несколькими осторожными касаниями добавил массивности надбровным дугам. Глаза запали сами собой, осталось лишь выправить нос, доработать скулы и подбородок да еще вылепить себе новые губы.

Рот стал шире; я поводил из стороны в сторону нижней челюстью и сплюнул на пол кровь. Мне было нехорошо.

Сияние глаз начало затухать, тогда я зажал нос пальцами и под мерзкий хруст повернул его сначала в одну сторону, а затем в другую, добиваясь нужной искривленности.

На грудь потекла кровь, но я не обратил на это никакого внимания и открыл саквояж с медицинскими инструментами. Воткнул кончик скальпеля в бедро и повел вверх, бесстрастно удлиняя неглубокий порез. Затем накрыл царапину ладонью и немного подержал так, а когда отнял руку, на коже остался застарелый рубец. Еще одна подобная отметина украсила ребра, две прочертили правое предплечье, три — левое.

После я рассек бровь и добавил с обеих сторон глубокой царапины черточки-порезы, имитируя следы хирургических швов. Сильное поначалу кровотечение очень быстро прекратилось, от ранки остался лишь тонкий след шрама.

Под конец я резанул скальпелем вниз от левой мочки к подбородку, и прочертившая загорелую кожу белая ниточка добавила лицу асимметрии, удивительным образом сделав его живым и запоминающимся.

Финальный штришок? Да! Это был именно он!

Я бросил скальпель в саквояж, вытерся старой блузой и вновь посмотрелся в зеркало. Там отразился незнакомец. Быстрый, жилистый и опасный. Мастер не кисти и карандаша, а ножа и кастета.

От художника осталась копна темных волос, но… Это могло и подождать.

Еще не так давно переполнявшая меня сила почти развеялась, сменилась неуютной опустошенностью; я ухватил последние крупицы власти над собственным телом, направил их в кисти и со всего маху приложился кулаками по кирпичной стене.

Левой-правой!

Из глаз потекли слезы, и я зашипел сквозь стиснутые зубы, придавая костяшкам нужный битый и ломаный вид. Затем прошелся по комнате, репетируя упругую походку уличного забияки, а только избавился от последних остатков утонченности итальянского художника, как щелкнул замок входной двери.

Выхватив из саквояжа скальпель, я отступил к стене, но тревога оказалась напрасной: это пришла Софи. Она смерила меня внимательным взглядом и улыбнулась.