Как по команде, порывистый ветер растрепал волосы Винтер, побуждая ее направиться к грузовику и завести мотор. Стоять на улице не только слишком холодно, но и время поджимало. Она хотела поскорее отправиться в путь.
— Привет, Тоня. Что ты делаешь здесь в такой час? — окликнула она подругу. — Я думала, ты хотела выспаться?
Ресторан «Винтер Гарден» открывался в шесть утра и работал до двух часов дня. Это означало, что Винтер вставал в четыре, чтобы начать готовиться к рабочему дню. Тоня, обычно, спала до середины утра и открывала сувенирный магазин в полдень. Конечно, она еще и давала уроки гончарного мастерства по вечерам, так что часто уже за полночь закрывала свой магазин.
Это делало их идеальными соседями.
Тоня повернулась, обнажив многочисленные пирсинги, украшавшие ее нос, губы и уши. У нее были короткие черные волосы и бледные глаза, которые она подводила черной подводкой. Под кожаным тренчем тело Тони покрывали татуировки, символизирующие ее любовь к искусству.
Она не пыталась выглядеть как гот. Она просто была готом.
До смерти отца, который умер, когда ей был двадцать один год, Тоня намеревалась стать известной художницей в Париже. Вместо этого она вернулась домой из художественной школы, чтобы заняться магазином сувениров и ухаживать за матерью.
— Я решила, что красота сильно переоценена, — объяснила ей Тоня. — В моем возрасте повезло, что я не забываю надевать штаны перед выходом из дома.
— Это не имеет ничего общего с возрастом. Я вчера забыла лифчик. — Винтер засунула руки в карманы своей куртки. — Ты работаешь в студии сегодня утром?
— Не-а. Я хотела застать тебя до того, как ты уедешь в Пайк.
— Меня? Тебе что-нибудь нужно?
— Вот. — Тоня залезла в багажник своего фургона и достала маленькую урну, украшенную цветами и крошечными ягодами, вытравленными в глине, мерцающую глазурью цвета слоновой кости.
— Она прекрасна. — Винтер окинула подругу озадаченным взглядом. — Эта новая работа для твоего магазина?
— Нет. Я сделала эту урну для могилы твоей матери.
Винтер пронзила теплая волна благодарности. Жизнь в маленьком городке означала постоянное нахождение в окружении семьи и друзей, но в тоже время Винтер чувствовала себя одинокой. Ее мать жестоко убили в результате бессмысленного преступления. Тем она отличалась от своих соседей. Тоня была одной из немногих, кто понимал, насколько тяжел этот день для Винтер.
— Тебе не нужно было этого делать. Ты уже подарила мне одну урну.
Тоня пожала плечами.
— Прошло несколько лет. Я подумала, что ты захочешь перемен.
— Это… — Слова застряли у Винтер в горле. Она проглотила комок. — Она идеальна. Спасибо.
Ее подруга сдвинулась с места, испытывая явный дискомфорт. Тоня могла создавать удивительные произведения искусства, но свои эмоции предпочитала скрывала под напускной грубостью.
— Да, да.
— Я серьезно, Тоня, — настаивала Винтер. — Не только урна, которая великолепна, но и память. Это много значит для меня.
Тоня нетерпеливо махнула рукой.
— Пора ехать. Слишком холодно, чтобы стоять здесь и трепать языками.
— Я зайду в магазин завтра, и мы сможем поболтать без угрозы обморожения, — пробормотала Винтер.
Бережно держа урну в руках, она направилась к своему грузовику и завела двигатель. На сердце стало легче, чем обычно, когда она начинала свое ежегодное паломничество.
Ровно через три часа она добралась до Пайка, штат Висконсин, и проехала через линию кедровых деревьев, обозначавших край кладбища. Припарковав грузовик, Винтер подошла к могиле матери, которая находилась на участке, отведенном для семьи Херст.
Когда-то они были известной семьей в городе, благодаря чему заслужили впечатляющий мраморный мавзолей и большие деревья, дающие тень на всю территорию. Винтер не знала, когда Херсты потеряли свое состояние, но по размеру и изяществу различных гробниц, разбросанных по участку, можно судить об их упадке.
С годами она определила, что последние богатства достались ее прабабушке и прадедушке. Их могилы украшали большие мраморные ангелы, вырезанные вручную, но не оказалось ни склепа, ни кованой ограды, чтобы защитить их от вандалов. Просто две могилы, зарытые в землю. На могилах ее бабушки и дедушки не имелось даже ангелов. Просто обычные мраморные надгробия, а у ее матери — еще скромнее. Если бы не красивая урна, которую Винтер аккуратно поставила на белую плиту и наполнила свежими цветами, могила казалась бы совсем безликой. Как будто человек под землей не стоил того, чтобы тратить время и средства на память о нем.