— Да. Она принесла их в участок.
— У вас есть ориентировка или что там копы используют для поиска людей?
— Мы ищем. — Челюсть Шелли сжалась, показывая, что она не так спокойна, хладнокровна и сдержанна, как притворялась. Она явно чувствовала давление от того, что в ее городе на свободе находится потенциальный убийца. К тому же, она очень долго дружила с Ноа. Шелли, несомненно, приняла близко к сердцу то, что его чуть не убили. — Если он все еще в этом районе, мы его найдем.
Винтер кивнула. Она верила, что Шелли сделает все возможное, чтобы выследить безумца, но в сельской местности есть тысяча мест, где он может спрятаться.
Ее пронзила дрожь.
— Почему Дрейк хочет моей смерти?
— У меня есть теория.
Знакомый мужской голос раздался из дверного проема, и Винтер, задохнувшись, вскочила на ноги. Через секунду она уже мчалась к Ноа, чтобы заключить его в объятия и осторожно положить голову ему на грудь. Долгое мгновение она просто держала его, слушая ровный стук сердца под своим ухом.
Уверившись, что Ноа жив и здоров, она откинула голову назад, и ее глаза расширились при виде порезов на его щеке, виске и одного, который прорезал бровь в опасной близости от глаза. Это рассечение фиксировалось пластырем-бабочкой, а вокруг него образовался уродливый синяк.
— Твое бедное лицо, — вздохнула она.
— Это всего лишь несколько царапин, — заверил Ноа, успокаивающе поглаживая ее по спине. — Я думаю, они придают мне дерзкий вид. Как у пирата.
Если бы Винтер так сильно не расстроилась, то, возможно, согласилась бы с тем, что Ноа выглядит эффектно. Его волосы были взъерошены, а на щеках красовалась щетина, которую он так и не удосужился сбрить утром. В сочетании с царапинами он выглядел как кинозвезда из боевика.
Однако сейчас ее больше занимало то обстоятельство, что Ноа оказался практически на волосок от смерти.
— Мне так жаль, — пробормотала она, протягивая руку, чтобы слегка коснуться одного из порезов.
— Почему ты должна сожалеть?
Боль, смешанная с большим количеством огорчения, захлестнула Винтер.
— Это все моя вина.
Ноа нежно поцеловал ее в лоб.
— Ты ни в чем не виновата.
— Но…
— Он прав. — Шелли вмешалась в их разговор, переместившись, чтобы встать рядом с Ноа. — Винить себя — пустая трата энергии. Мы должны сосредоточиться на поиске Дрейка Шелтона или того, кто стрелял в твой грузовик.
Винтер кивнула. Она не обиделась на резкие слова Шелли. Та говорила правильно. Жалость к себе ничего не решала.
Винтер перевела взгляд на глубокую рану на брови Ноа.
— Ты уверен, что с тобой все хорошо?
— Я в порядке. — Его губы искривились в мрачной улыбке. — Лучше, чем твой грузовик.
— Меня он не волнует. — Она заглянула глубоко в его глаза. — Только ты.
— Винтер.
Их снова прервала Шелли, громко прочистив горло.
— Ты сказал, что у тебя есть теория?
Ноа кивнул, неохотно отходя от Винтер. Как будто ему сложно собраться с мыслями, когда она рядом. Винтер ему сочувствовала. Она не знала, то ли это шок от того, что она чуть не потеряла его, то ли просто прошедшая неделя, когда они проводили вместе день за днем, но ей вдруг остро захотелось, уединиться с Ноа. И раздеть…
— Ты говорила, что Дрейка видели на стоянке рядом с «Винтер Гарден», верно? — Ноа смотрел прямо на Шелли, но на его щеках появился легкий румянец. Как будто он почувствовал порочные мысли Винтер.
Шелли подняла руку.
— Его грузовик стоял там. Фотография недостаточно четкая, чтобы опознать водителя.
— Понятно, — пробормотал Ноа. — Если это на самом деле Дрейк, зачем ему ехать в Ларкин через двадцать пять лет? Значит, мы что-то такое ему сказали, когда заезжали, что спровоцировало его приехать за Винтер. — Его взгляд переместился на Винтер. — Либо у нас что-то было.
— Что именно? — Винтер мысленно вернулась к их короткому разговору с Дрейком. Она живо представила, как Дрейк тянется к ней, его лицо искажено яростью. — Письма.
— Они могли содержать информацию, которую он не хочет, чтобы кто-то видел.
Винтер вздрогнула.
— Они попросту… отвратительны.
Шелли посмотрела на нее изучающим взглядом.
— Ты прочитала их все?
— Нет. Я только пролистала парочку. — Винтер издала звук отчаяния. Мысль о письмах все еще ощущалась как соль на открытой ране. — Что бы он мог написать в любовном письме такого, за что стоило бы кого-то убить?
— Он мог признаться в жестокой ревности, — сказал Ноа. — Может быть, он угрожал твоей матери, если она посмеет прекратить их отношения.